Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира

Второй вопрос у меня по поводу Хьюберта. Вроде в разговоре с Артуром он озвучил план: донести до короля ложное известие о смерти принца при помощи королевских шпионов. А тут вдруг является и докладывает лично. План поменял? Почему? Не удался финт со сливом фейка через осведомителей? Хотелось бы каких-то пояснений, но их нет. Более того, вдруг откуда-то появляется некая бумага. Типа «ордера на убийство». Но Артуру, как мы помним, тоже показывали письменный приказ, только там речь шла о выжигании глаз. Здесь же обсуждается документ, где прописано указание на убийство, и о таком же документе говорит, по-видимому, Пембрук графу Солсбери в начале сцены. Так сколько было этих письменных приказов-то? Два разных, что ли?

И снова мы видим отсутствие быстроты реакции у Иоанна. Разгневанные бароны, Пембрук и Солсбери, публично слагают с себя вассальную клятву и уходят, а король – что? Ничего. Ни слова. Ни оценки случившегося, ни возмущения, ни угроз хотя бы «в спину», ни обещания мести и расправы. Проглотил и утерся, как только запахло сопротивлением и непокорностью. Вспоминаем записи хронистов – да, очень похоже на правду. Более того, король посылает за баронами, хочет их вернуть, он уже придумал, чем и как их умаслить. Не наказать, а договориться. Ох…

Сцена 3

Перед замком

На стену всходитАртур.

Принц готовится к побегу и с ужасом смотрит вниз.

– Как высоко! Но придется прыгать, ничего не поделаешь. Если все получится, то я сумею сбежать: в лицо меня здесь почти никто не знает, тем более на мне одежда юнги, а не дворянина. Черт, как же страшно! Но надо пытаться. Если уцелею – буду на свободе, а нет – так нет. Все равно лучше погибнуть во время бегства, чем умереть в плену.

Прыгает вниз.

Похоже, неудачно. Потому что последние слова Артура явно прощальные:

– Кажется, камни заодно с моим дядей. Что ж, Господь, тебе достается моя душа, а тело – английской земле.

Входят Пембрук, Солсбери и Бигот.

Ура! Пембрук нашелся! Он снова рядом с Солсбери. Здесь же и неустановленная личность по фамилии Бигот, но с титулом графа Норфолка (порядковый номер графского звания Шекспир лукаво опускает, поэтому мы все равно не можем пока понять, второй это Норфолк (папа Роджер) или третий (сынок Хьюго).

Солсбери продолжает излагать что-то начатое ранее, что понятно его собеседникам, но остается пока тайной для зрителя-читателя.

– Я с ним встречаюсь в Сент-Эдмондсбери. В такой сложной ситуации нельзя отвергать никакие предложения.

– А кто привез письмо от кардинала? – интересуется Пембрук.

– Один французский рыцарь. Из разговора с ним я понял, что у дофина добрые намерения. В письме все, конечно, изложено сухо и официально, но на самом деле все намного лучше и вселяет надежду.

Теперь вроде бы понятно. Дофин Людовик, возглавляющий французскую армию, написал восставшим баронам какое-то письмо с предложениями то ли о сотрудничестве, то ли о переговорах, и передал его через кардинала Пандольфа.

– Встречаемся завтра утром, – добавляет Бигот.

– Нам надо торопиться, – озабоченно говорит Солсбери, он же Уильям Длинный Меч, – до места встречи не меньше двух дней пути.

Ну и чего вы стоите и лясы точите, если встреча уже завтра утром, а доехать вы можете только послезавтра? И вообще, зачем договаривались на завтра, если знали, что дорога такая длинная? Странные они, эти средневековые бароны!

ВходитБастард.

– Наконец-то я вас догнал, лорды! Король просит вас прийти как можно скорее.

Солсбери гордо отвергает приглашение.

– Он сделал все, чтобы мы от него отвернулись, а теперь зовет назад? Нет уж, нам честь дороже, за Иоанном мы не пойдем, он куда ни ступит – всюду оставляет кровавые следы. Мы всё знаем про его преступления, так ему и передай.

– Решайте, как хотите, – пожимает плечами Бастард. – Но как по мне, то королю лучше ответить добрым словом, а не резким отказом.

– Нам не до соблюдения приличий, мы скорбим, – отвечает Солсбери.

– У вас нет никаких причин для скорби, стало быть, нет и оснований нарушать приличия и дерзить королю, – возражает Бастард.

– Господа, время не ждет, – нетерпеливо напоминает Пембрук. – Нам надо торопиться.

– Кто торопится – тот пусть и беспокоится, остальных это не касается, – парирует Бастард.

Вообще-то в переводе Н. Рыковой реплика Фоконбриджа звучит несколько иначе: «В права – на вас одних навлечь беду» – говорит он в ответ на слова Пембрука о том, что «в права вступает нетерпенье». У меня не хватило мозгов интерпретировать то, что сказал Бастард, поэтому я тупо посмотрела в английский оригинал: «Это должно беспокоить только того, кто торопится, а больше никого». Возможно, я перевела неправильно, но у вас есть все возможности заглянуть в текст самостоятельно и сделать собственный вывод о том, что же такого заковыристого сказал Бастард.

Судя по следующей реплике, Солсбери оглядывается и указывает на замок:

– Здесь темница, где держали Артура.

Замечает лежащее на земле тело.