Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира

– Мне очень жаль, ваше величество, но я говорю правду. Король в плену у Болингброка, с ним вместе еще несколько напыщенных ничтожеств, его приближенных. А на стороне Болингброка все английские пэры, так что в его победе никто не сомневается. Поезжайте в Лондон, вам там все подтвердят.

– Ну почему я все узнаю последней?! – горестно восклицает королева и велит своим придворным дамам скорее собираться в дорогу: надо срочно ехать в Лондон.

А для садовника у нее находятся только грубые слова:

– Садовник, за такую злую весть
Дай бог твоим цветам вовек не цвесть.

Королева и придворные дамы уходят.

Садовник (носитель народной мудрости, вероятно) не сердится на выходку королевы, он относится с пониманием и сочувствием.

– Да пусть бы пропали все мои труды, если бы ей от этого полегчало, – говорит он.

Уходят.

Акт четвертый

Сцена 1

Лондон. Тронный зал в Уэстминстерском дворце. Вокруг трона, на возвышении, стоят лорды: слева – светские, справа – духовного звания; внизу – члены палаты общин

Входят Болингброк, Омерль, Серри, Нортемберленд, Перси, Фицуотер, епископ Карлейльский, аббат Уэстминстерский и другие, за ними стража ведет Бегота.

В этой сцене заявлены три новых для нас персонажа: герцог Серри, лорд Фицуотер и аббат Уэстминстерский. Кто они такие – будем выяснять по мере их появления.

Болингброк требует подвести Бегота поближе.

– Ну, расскажи нам, Бегот, только честно: как был убит мой благородный дядя Томас Вудсток, герцог Глостер? Кто задумал это преступление вместе с королем, кто организовал, кто исполнил?

– Пусть сюда выйдет лорд Омерль, – говорит Бегот.

То есть он просит очную ставку не с кем-нибудь, а с сыном герцога Йорка. Однако! Болингброк велит Омерлю выйти и встать лицом к лицу с Беготом.

– Милорд, неужели вы тут, при всех, откажетесь от своих слов? – начинает Бегот. – Я хорошо помню, как вы мне сказали: «Неужели мне никак не дотянуться из Англии в Кале, до дядюшкиной головы?» А в другой раз вы говорили, что хорошо бы ваш кузен Болингброк никогда больше не вернулся в Англию, и вообще лучше всего, если б он умер.

– Это ложь! – кричит Омерль. – Я не позволю этому клеветнику порочить мою честь!

Бросает перчатку. То есть вызывает Бегота на поединок, надо думать.

– Ты лжешь, и я готов доказать это кровью!

Бегот, по-видимому, собирается принять вызов, потому что Болингброк останавливает его:

– Постой, Бегот, не поднимай перчатку.

Омерль в столь критический момент озабочен не столько обвинениями, сколько тем, что драться на поединке ему предстоит с человеком, не равным ему по знатности. С нижестоящим то есть. Ну, ясное дело, Омерль – родной внук короля Эдуарда Третьего, кровь-то в нем какая течет!

– Эх, если бы меня оскорбил не он, а дворянин самого высокого звания…

Тут в разговор вмешивается Фицуотер. В Википедии я не смогла ничего найти о нем, так что будем считать, что это вымышленный персонаж. Ну, поскольку он «лорд», стало быть, из дворян, а судя по тому, что он говорит, из дворян с достаточно высоким титулом. Имена, начинающиеся на «Фиц», обычно давали внебрачным сыновьям королевских особ (например, Фицроберт – сын Роберта, Фицуильям – сын Уильяма и так далее), так что у нас есть основания предположить, что кто-то из предков Фицуотера и впрямь является носителем королевских кровей. Если же исходить из того, что мы снова сталкиваемся с чудесами транслитерации, то тогда речь может идти об Уолтере, 5-м бароне Фицуотере, английском аристократе 31 года от роду, чей дедушка Джон, 3-й барон Фицуотер, находился в свите Черного Принца и участвовал вместе с ним в военных действиях.

– Если ты, Омерль, ищешь противника, равного тебе по статусу, то можешь драться со мной. Я своими ушами слышал, как ты похвалялся, что погубил герцога Глостера. Если будешь отрицать – убью тебя не задумываясь.

– Ты не доживешь до этого дня, трус! – кричит Омерль.

– Да я готов биться хоть сейчас!

– За свою ложь, Фицуотер, ты попадешь в ад! – угрожает Омерль.

Что мы здесь имеем? Если шекспировский Фицуотер это и впрямь 5-й барон Фицуотер, то вполне понятно, что он изо всех сил защищает репутацию Ричарда Второго: дед барона был близок с отцом короля, связи почти семейные. Пусть в убийстве Глостера обвиняют кого угодно, лишь бы отвести подозрения от Ричарда.

Вступает Генри Перси, сынок Нортемберленда:

– Ты все врешь, Омерль! Обвинения в твой адрес – чистая правда, и я готов биться с тобой на смерть, чтобы это доказать. Вот моя перчатка. Хватит у тебя смелости ее поднять?

– Да пусть у меня рука отсохнет, если не осмелюсь, – огрызается Омерль.