Иоанн Грозный (СИ)

         Толпа, стекшаяся от зрелища к порогу церкви, заныла радостно-приниженно, узрев государя. Он не любя, никому не веря, шел мимо, не глядя на опускавшихся на колена бояр и царедворцев. Пробирался меж лысин и седых голов, высоких боярских шапок, которые бояре держали у животов. Где появлялся в сжатой толпе Иоанн, сразу появлялось свободное место. Митрополит с клиром спешили  встретить. Иоанн склонился под благословение, поцеловал Антонию руку. Тот стыдливо замер с ней, мысленно целуя руки государю. Шатался на подламывающихся  ногах, едва держась не свалиться царю в ноги.

         Скосив подбородок, царь указал Годунову принести поставец с регалиями. На возвышении, где народу было далеко видно, на Иоанна митрополит возложил бармы и венец. Царь взял скипетр и державу. Все это время мужской хор Чудова монастыря гремел: «Аллилуйя!» Сладкая обволакивающая колокольная перезвонница умиляла и заставляла воодушевляться обиженных московской жизнью, колеблющихся в верноподданничестве. Царь слушал пение, едва ли прозревая опасность, исходящую государствам от двухэтажного белого здания Чудовой обители. На ступеньку ниже царя в седалища с золотыми ручками воссели Иван и Феодор. Дочь Евдокия была показана народу и иностранцам  на отдельном месте. Ее болезненное тело вылуплялось из темно-красного платья, как у улитки, переросшей дом. Заморские гости, ошибаясь, принимали ее за супругу царя, зная его страсть к молоденьким.

         Парча, позолота, серебро, меха – все бесилось на солнце, слепило, очаровывало, подавляло. Иноземцы стояли пораженные, придавленные пышностью. Хоругви веяли над площадью. Лился не позволявший разговаривать звон. Было бы соблазнительно сказать, что царь, явившийся из убежища мертвых, сохранил на себе не токма запах тления, но и сам дух его. Сидел мертвым среди живых. Нет, ежели и сидел он мертвым, то не среди живых, но - непонятливых, косных, чудаковатых и переменчивых  своих подданных.

         Пробравшийся за царем к трону Географус замечал, как многие, его угнетенное, силящееся радоваться, не способное к тому, настроение. Хотел бы переменить действие в согласии с умонастроением государя, и уже не мог. Спектакль разворачивался, как было назначено, не как следовало по утренним обстоятельствам.

         Под гром труб и барабанов, скрежет трубок, величавую песнь монашеского хора, поддержанного инструментом щипковым и смычковым, явился Август – его изображал друг Географуса, мужчина опитый, да видный, удивительная квинтэссенция русского боярина, созданного талантом скомороха-бродяги. Царственно вышел Прус, коего изволил отлить в образ самолично Географус. От частого общения с Иоанном Географус выдал праправителя россиян похожим на государя внешними лучшими качествами: задумчив, утомлен, благочестив – перекрестился с низким поклоном перед крестами всех видимых соборов. Братья обнялись. Август благословил единокровного Цезарю ехать в северные земли дабы просвещать и править. Под сценой послышалось движение. То был впечатляющий ход: подняли лебедками расписную ладью. Прус вошел в судно с крутым носом, белым парусом, удачно вздувшемся под порывом ветра. Часть сцены умело сдвинулась спрятанными внизу рабочими, поплыла на сторону, видимо, по Дунаю. Выскочившие девки взмахивали ситцами, показывая бурные волны.

         Народ притих. Раздавалось посапывание, сдержанное дыхание непривередливых зрителей. Одежу Августу и Прусу выдали из царской ризницы. Золотая нить отделки сверкала. Тяжелая одежда сдерживала ход, придавала исполнителям значительности. Нахмурив чело, Август возвращался к исполнению государственных обязанностей. Ладья с Прусом, изобразив круг подплывала к авансцене, где Прус сходил, принимая от святых Кирилла и Мефодия свитки с православным букварем.

         В дело вмешались войсковые горны и трещотки. Перед царем помпезно и не без взаимного увечья разыграли три  славных его победы: присоединение Казани, Астрахани и Полоцка. Последний – потерянный усугубил поток Иоанновых мрачных дум, несколько представлением развеянных. Подойдя к порогу жизни, он размышлял, что еще мог бы сделать для собственного честолюбия да несчастливого народа. Создание Нового Судебника, урегулировавшего гражданское судопроизводство, он относил к главным своим достижениям, хотя заслугой следовало поделиться с  опальцами - Адашевым и Сильвестром, Судебник готовившими. Ряд церковных грамот упорядочили отправление службы. Иоанн также настоял на размножении церковных школ, где миряне учились грамоте, закону и истории, составляя потом дворянский класс, постепенно отодвигавший боярство. По приказу царя было основано множество русских городов, некоторые из них: Чебоксары, Козмодемьянск, Болхов, Орел, Арзамас.