Иоанн Грозный (СИ)

         Царь приказал составить синодик с перечнем всех жертв своего царствования. Таковых набралось до пяти тысяч и более. Торгуя неба некоторые постарались родственников примазать. Указывали казненных по вине уголовной, измене неохуленной. Рассчитывали на райское возмещение родне по царским заупокойным молебнам. Особая комиссия проверяла списки. Туда вошли лица, десятилетиями окружавшие Иоаннов трон. Шуйские, Романовы, Бельские, Годуновы. Увертливые, не раз получавшие по выям и ниже, то осыпаемые чинами и наградами, то ведомые к плахе, они успевали быть опричниками, когда хотел царь, и кричали о родословной, когда он ее отлучался. Ухо при Иоанне остро:  прежняя потеха без труда обзовется тяжелейшим злом. С Иоанном  они молились, с ним покаянно  плакали, пили и скакали на маскарадах. Сажали на кол и уклонялись сесть с несчастными. Воровали, жадничали и сорили. Жили полнокровной  жизнью.

         Годунов принес согласованный синодик жертв к оглашению в церквах по поводу государева всенародного покаяния. Попы обязывались в голос именовать царя не иначе как убийцей праведных. Подданные – выслушивать и смиряться. Они-то и в  краже походя, сорвавшемся сквернословии не всегда признавались, а тут царь представляет  едва досягаемые образцы. Иоанн очернял себя исчадием, в очередной раз отдавал править Думе.

         На царево самобичевание Годунову поручалось сыскать царю самую гулящую женщину  на Руси, ибо иного сей грешник не достоин. Сапогу и пара. И Пока в храмах по всей России  звенели имена Иоанновых жертв, перечень отнимал не  час, Борис вызывал и ездил по московским  блудницам, в конце концов выйдя на некую  «вдову», приехавшую из Литвы. Та послушничала в Новодевичьем монастыре, за значительный вклад чая войти в обитель очередной овцой Господа. Борис ежедневно докладывал убийце про блядей. Иоанн рассеяно перекладывал листы с именами казненных, и кусал бороду. Подробно выспрашивал, довольно ли грешна претендентка, чтобы венчать грех первого грешника. История новой царской женитьбы разворачивалась по известному лекалу. Борис с непроницаемым лицом разыгрывал, будто вновь.  Как бы идя по тонкому льду, взвешивал фразы, строил их так, чтобы можно было повернуть  в ту сторону и в другую, в зависимости от царского желания. Борис убеждал, насколько способен убеждать опытный царедворец, что грешнее Ефросиньи Ананьиной не сыщешь. Входила она в число царских невест при поиске третьей жены. Теперь, когда государь восходит к браку девятому, ее кандидатура идеальна. Доподлинно известно: служила она в  домах утех у османов, в Польше и  Литве. Заласкана, захватана, обестыжена.

- Такая и нужна, - уныло молвил царь. И мысль Годунова полетела строить схему, чего из новой женитьбы можно выскресть. Не залезал он в ум государя. Там гнездились весьма суровые мысли. Иоанн бесчестил себя за саму приверженность к греху.  Обоюдоострым ножом он отсек бы  смертоубийство и блуд. Врут праведники в Писаниях: бабы для детей. Трутся с ними чаще, чем для деторождения потребно. Иоанн молил о возрасте большем, о слабости телесной. Тогда он лишился бы зудящего стрекала, понуждавшего срываться  после обильного пира с дразнящими плясками. Убийца и прелюбодей, сколько еще грехов по списку?

         Иоанн приказал привезти Ефросинью из монастыря на смотрины. Мнения ее не спрашивали, хочет ли она предстать в новом качестве: не целомудренна, загрязнена. Борис скользко вопросил про государев взгляд на соединение Феодора с сестрой. Иоанн мнящий, что женитьба  через  излитие  семени утишает греховные помыслы, без охоты согласился. Кто станет спать с дураком, его мало заботило. Пожар радости вспыхнула в Борисе.   Выказал : мечтал о здоровье, достойной няньке царевичу, не более. Набожность и покладистость Ирины были известны. Царь задумался о наследнике. Вот кого надо оженить поудачнее.

         Годунов неслышно вышел за дверь. Там шлейфом потянулись за ним стольники и окольничьи, выспрашивая царское настроение. Пол скакал у Бориса под ногами. «Лишь бы не зачваниться, то другим не понравится!» - торжествовал он, прозревая себя шурином младшего царевича. Сие казалось высшим, к чему он стремился.