Иоанн Грозный (СИ)

         За правую руку   Макарий возвел царя на особое государево место. Высокий царь наклонился, позволяя маленькому  Макарию возложить ему на грудь Животворящий Крест Мономаха на толстой рдяного аравийского золота цепи. На плечи царю митрополит накинул искусно связанные бармы. Взяв поданный царевым братом Владимиром Андреевичем приписываемый Мономаху венец, опушенную соболем татарскую шапку, осыпанную бесценными каменьями, с  драгоценным крестом на макушке, митрополит показал ее собору и медленно водрузил Иоанну на голову. Потом забрал у царя скромный посох и  вручил поданный Юрием Васильевичем длинный скипетр из китового клыка с тяжелым набалдашником, там за позолотой скрывался свинец.

         Архидиакон на амвоне, священники в алтаре и на клиросе возгласили многолетие царю, теперь на царство повенчанному. Народ, бояре, духовенство, дворяне, чиновники  заговорили разом,  кликая здравицы помазанному самодержцу.  Все чуяли благодать небесную на повелителе над  телесами и животом своим.

         Митрополит в краткой приподнятой речи  напомнил Иоанну главные обязанности венценосца: соблюдать закон Божий, страдать о процветании и целостности государства, блюсти вековые страны обычаи, повиноваться духовным святителям, оберегать монастыри, иметь непритворное искреннее дружество к братьям Юрию и Владимиру, уважать бояр, распределять места и милость по их старейшинству, как издревле велось, снисходить к чиновникам, воинству и черным людям, вдовам и сиротам. При словах об уважении к боярам, в стане сановников заметили движение. То ли двинулись ближе, чтобы слышать, то ли, не сдержавшись, заспорили, кому ближе к царю стоять. Митрополит продолжал: «Царь – помазанник Божий! Господь вверяет тебе судьбу рода русского. Пастырь, блюди не токмо себя, но и овец, ведомых. Спасай мир от треволнений, и да убоишься серпа Небесного! Как без солнца мрак и тьма господствуют на земле, так и без учения темно. Будь же любомудр или следуй советам мудрых. Будь добродетелен. Едина добродетель украшает царя, едина добродетель бессмертна. Хочешь благоволения Небесного, благоволи к подданным. Царь, рожденный милосердным, не слушай злых клеветников. Да цветет во дни правленья твоего правда, да богатеет отечество! Возвысит Господь царскую десницу твою над всеми врагами, и ширится царство твое мирно и вечно. В род и род».

         Макарий громким дрогнувшим голосом вознес заключительную молитву, алкая Всевышнего оградить  нового Давида - Иоанна силою Святого Духа от бед, укрепить в нем добрые помыслы, даровать  ужас к строптивым и милостивые око и ухо к послушным.  Иоанн по пророчеству «один есть»в шестом Апокалипсиса царстве, которое Российское. Так! Разом свидетели клятвы проговорили: «Будет и будет царствие твое многолетно!» Митрополит в последний раз благословил царя, а тот снова троекратно до земли поклонился боярам и народу.

         Открыли боковые двери.  Вошли стрельцы с украшенными бархатными кистями протазанами.  Ими оградили главный проход. Под  двукратное пение Аллилуйя царь пошел меж людей, переступая с проложенного бархата на камку, с камки на бархат. В южных дверях братья осыпали его золотыми и серебряными деньгами из вместительной чаши, которую нес Михаил Васильевич Глинский. Простонародье кинулось драться за упавшие деньги. Не щадили ни волос, ни одежи. Помазанный  царь с вельможами проследовал из Успенского собора в Архангельский  поклониться могилам предков.

         Царь наказал густо угощать народ. Пиры, веселье, забавы растянулись на неделю. За Сретенским монастырем на Кучковом поле царь поставил  золотой шатер. Вокруг раскидались палатки бояр и других сановников. Дальше установили ряды с квасом, брагою и закускою. Ежедневно по звуку труб и цимбал строились стрельцы в пять шеренг.  С барабанным боем ходили для красоты ровным иностранным строем.

         Круголядь скакало до пятнадцати тысяч всадников. Не глядя на мороз, без шуб, знать щеголяла в темно-красного бархата кафтанах. Пуляли стрелы в цель. Толпа  жевала дармовые хлеба и сладкую сдобь, разрывалась бегать смотреть от воинских представлений к скоморохам.

         Шут в высокой шапке из дубовой коры садился на колоду, телегу, а то - бочку с порохом, подбоченивался и кривлялся воеводой. Заставлял скоморошью ватагу  в ногах валяться, подносить «поминки». Дело кончалось бунтом. «Воеводу» тузили сперва товарищи, взгромоздясь ему на плечи и заставляя катать, потом – всяк, кому не лень. Приговаривали: «Ой, боярин! Ой, воевода! Любо тебе было поминки брать да людей без вины обижать! Ну-ка, брат, вези нас на расправу с самим собой».

         Выезжали верхами до нескольких сот  князей, воевод, бояр и боярских отроков по три в ряд. Все в дорогих шубах,  кичках на меху. Многие блистали иностранным доспехом. При седельных луках держали щиты и мечи в ножнах, украшенных серебром, золотом, изумрудами, алмазами, сапфирами. За боярами следовали обтянутые желтой и бурой кожей возки с царем и ближней родней со стороны покойной матери.