Иоаннида, или О Ливийской войне

Наши войска восторжествовали бы тогда, не реши злая Фортуна лишить их успеха. Неисчислимый злой отряд появился, когда пошла в наступление пехота мармаридов. Со всех сторон понесся плотный поток копий, тяжелые ветви дуба и опасные камни летели, словно молнии. Поле было покрыто черной пылью, и воины дрались в такой давке, что едва могли видеть собственное оружие. Но наш полководец продолжал сражаться, твердо противостоя каждой вооруженной атаке и запрещая своим людям поворачивать свои спины. И вот двое из его оруженосцев пали. Грузный Ариарит рухнул, получив множество ударов, и великодушного Дзипера пересилила сотня ран, полученных им. Могучий удар пронзил даже лошадь полководца, когда он галопом скакал близ врага, но он храбро правой рукой вытащил копье из тела своего быстрого скакуна, сломал его в ярости и швырнул [обломки] в лицо врага. Видя бегство союзников и собственные раны, полководец зарычал и, вскочив на другого коня, уселся на его высокую спину. Внушая ужас выражением своего лица, он помчался вперед, рубя плотные ряды врагов. Тогда, вместе со своими товарищами, полководец мечом прорубил себе путь сквозь вражью силу. Их линии побежали от внушаемого им ужаса, так что герой отбил участок земли для себя и своих людей и провел наступление в самое средоточие врага, выстроил своих воинов снова под их флагами и отогнал отряды массилов стрелами. В том бою никто из вражеских героев не осмелился вызвать его на поединок – настолько он был яростен, и любой, кто преследовал его[107], получал в ответ рану от его тугого лука. Если кто-то нападал на него, то был сражен на расстоянии, пронзенный в запыхавшуюся грудь брошенным Иоанном копьем, и любые люди, атаковавшие его с фланга, испускали свои насильничьи души под ударами крылатых дротиков, чьи жала пронзали их с обеих сторон.

Так что насамоны отказались от преследования знамен полководца и, все еще пыша яростью, разъехались кольцом по округе. Они убивали тех, кто в бегстве оставил свои знамена, кто испугался горьких угроз, когда началась первая схватка, и развернулся, чтобы убежать.

Был там один выдающийся командир, известный тем, что носил имя полководца и не менее знаменитый своей доблестью, выдающийся римский воин. Когда наш главнокомандующий узрел его издалека, бегущего из боя по широкой равнине, он воззвал к нему следующими словами: «Такова твоя верность? Так ли мы воюем, чтоб наверняка привести римскую армию к уничтожению? Ты отрекся от своего командования?

(ст. 703—773)