Иоаннида, или О Ливийской войне

В какое место скачешь, несчастный человек? Из-за тебя гибнут наши бедные воины и наша репутация». Услышав слова главнокомандующего, командир устыдился, и в то же самое время горе воспылало в его теле. Действительно, те [оказавшиеся] несчастливыми угрызения совести и стыда погнали его навстречу преследовавшим племенам, ибо жестокая смерть нависла над ним, хоть он и хотел сокрушить отряды врага. Он сражался, пытаясь защитить теснимые ряды своих товарищей, и враги, доселе побеждавшие, начали поддаваться, и товарищи были спасены в момент их поражения, и судьбы этих погибавших переменились. Поначалу Фортуна помогала храброму воину – разъяренному, гордому от той резни, что он учинял, рубя тела врагов то одним, то другим ударом. Он был подобен задыхающейся от ярости тигрице, ревущей в гирканских полях оттого, что охотник наткнулся на выводок ее тигрят и унес их с собой из ее кавказского логова. Человек везет их для развлечения царей Персии, в страхе подгоняя лошадь железными шпорами. Но тигрица, подобная своему товарищу[-самцу] и быстрее западного ветра, горюет, несмотря на ее свирепость, о своем нежном потомстве, и [буквально] летит вперед [за похитителем]. Так же и тот командир сражался, атакуя племена туземцев. Мечом он снес одному человеку голову, и, метнув копье умиравшего, поразил с расстояния другого [противника]. Одному воину он пробил грудь мощным копьем, другого устрашил, потрясая копьем, и пробил ему одним ударом щит, руку и бок. Другой видел, умирая, как ему отсекли ногу, упал рядом с ней и горевал, что пережил ее. Вот раненый человек задавлен своей павшей лошадью. Пузырящаяся кровь высоко брызнула и смешалась с теплым песком. Тысячью способов тот яростный чемпион наносил раны со всех сторон, где только Фортуна ни предоставляла ему возможность. Но вот, уставшая и задыхающаяся, его лошадь начала запариваться и отказалась скакать. Линия мавров наступала, усиливаясь по мере приближения. За ними следовали Камал, Цера и яростный Стонта, большой вражеский отряд окружил неприятеля, и замешательства на поле боя добавил густой полет копий. Его щит, отражая жалящие копья, испускал медный стон и гулко грохотал. Враг давил, крича, и изматывал героя, в чьем щите застряли уже множество дротиков и копий. Он изнемогал под этой своей защитой, ибо его угнетал вес всего того потраченного [на него] оружия. Густые заросли, в которых он сражался с напиравшей на него толпой, увеличивали его усталость. Мало-помалу отступая, он искусно пробился к находившемуся рядом побережью, и воды защищали его от нападения справа. Он повернулся влево, когда ехал, защищая спину щитом, а лицо и путь перед собой – оружием. Он был, как бесстрашный лев, возвещающий рыком свою доблесть, когда его окружили трусливые охотники. Дикий зверь раскрывает свои ужасные челюсти, издавая долгий раскатистый рев, увеличивая свой гнев, и его ярость полна уверенности и мощи. Ни у какого человека не хватает духа храбрости, чтобы напасть на него; они предпочитают нападать на него издалека, крича и кидая в него копья. С такой же точно яростью, теснимый толпой [врагов], командир отступал, держась края побережья и отражая их копья щитом.

Посередине пляжа, омываемого волнами моря (подобно тому, как река омывает свои берега), есть длинная расселина, спрятанная [песком]. И воды реки, направляясь к морю, срывают поля впереди себя горькими волнами. В это место обратно плывут водоросли и грязь, и их толстые отложения разлагаются под рябью потока. Лошадь героя, достигнув того места, испугалась черных водорослей и в страхе повернулась. Фыркая, она начала прясть ушами, выказывая свой страх, повернулась боком и покрылась пеной, словно дикий зверь. Она выкатывала глаза и не отдавала себе отчета в поджидающей ее опасности. Но великодушный вождь, хоть и пытался отбиться от врага, увы, завершил свою поездку, а вместе с ней и жизнь. Наседавший враг криками оттеснял воина все дальше. Вновь и вновь пришпоривая лошадь, он удвоил удары своего хлыста по ее могучим плечам, и лошадь от побоев встала на дыбы и галопом понеслась по непроходимому для нее пути. Она упала, водянистый провал поглотил ее, и нечестивая земля поглотила также и ее всадника в свою жестокую утробу. Так Фортуна спасла героя, похитив его у его врагов и прикрыв его так, что ему не пришлось бы стоять безоружным и униженно молить своих врагов о спасении. И она дала ему могилу, так что его тело не осталось лежать без погребения в ливийских песках.

Песнь VII

(ст. 1—153)