Иоаннида, или О Ливийской войне

В то же самое время подчиненные полководца, в еще более примечательной манере, чем обычно, посвятившие каждую мысль и усилие державе и их могучему предводителю, вели отряды на войну, словно волны [на море]. Они увещевали людей, направляли и воодушевляли их наставлениями. Один человек защищает товарищей, другой – жестоко наказывает их, но любой добрый гражданин империи ненавидит промедление во время кризиса, и, что еще больше, печаль и осознание долга и их любовь к великому Иоанну владели умами этих людей. Более того, сердца всех обернулись в то беспокойное время друг к другу, [стали] спокойными и мягкими, и хотя [порой] они были далеко [друг от друга], они видели и слышали их разумом. Каждый молился Господу за его могучего вождя, прося о его безопасности, и каждый боялся [за него], размышляя обо всех этих [происшедших] вещах. Каждый волновал верное сердце, размышляя о трудных задачах, лежащих впереди, так же, как делал его добрый господин [Иоанн] и Рицинарий вместе с ним. Воистину сердца их были опечалены ужасной происшедшей катастрофой. Каждый жаждал начать поход, посмотреть на отряды новобранцев, как они будут приносить присягу, целуя ноги их главнокомандующего; итак, каждый готовился к действию, обращая тщательное внимание на все, что могло касаться битвы.

По дорогам скрипели нагруженные телеги, толпились высокие верблюды, и молот кузнеца гулко стучал по меди, отовсюду с равнин свозились запасы зерна и большое количество оружия, предназначавшегося для раздачи латинским воинам. Со всех направлений быстро двигались командиры и их храбрые заместители, неся победоносных орлов[113] и собирая отряды в полки.

(ст. 242—497)

Иоанн, сын Стефана, молодой воин, рассудительный в суждениях и человек, искусный в примирении пребывающих в раздоре, был послан с особой миссией. Случилось так, что дикий Ифиздайя и верный Куцина, разделенные обоюдной ненавистью, наполнили руки семенами невыносимой гражданской войны. Действительно, эта грядущая война разжигала их варварские сердца желанием начать наступление друг на друга, и ревность удваивала их злобу. И вот главнокомандующий приказал Иоанну установить мир и гармонию меж двумя вождями, сдержать обоих и привлечь их племена к разрешению создавшегося [для римлян] кризиса. Другой бы человек не смог склонить их упрямые рассудки [к миру] или умиротворить их яростные души, но Иоанн сумел укротить словами [этих] диких тигров, умягчить яростных львов легкостью речи и избежать злого яда змей своим разговором. Он разделил их в их ярости, разведя по разные стороны, положил конец их нечестивой ссоре и с необычайным искусством закрепил союз меж их племенами. Какие страхи, какие тяжкие труды переносил он снова и снова, как посредник между этими двумя, стараясь угасить их великую злобу! Но ради своей страны он с удовольствием перенес много жестоких опасностей и так заключил мир между двумя племенами и вместе привел их на битву [на стороне римлян].

Затем верный командир Куцина поднял боевой клич и, вооруженный разнообразным оружием, собрал бесчисленные отряды мавров, чтоб вести их в бой. Все поля стонали, когда они топали по широким равнинам со своими тростниковыми щитами. Храбрый командующий вооружил тридцать командиров, и хотя за каждым из них следовала тысяча человек, он испытывал большую радость оттого, что являлся придатком римских войск, которому великий император мира позволил быть в союзниках в мирное время и сражаться за него в военное. Вот на эти войска он полагался, чтобы покончить с мятежными племенами и их войнами.

Нетерпеливый Ифиздайя прибыл с сотней тысяч человек и заполнил своими ордами широкую равнину Арсура. И хотя его войска были не столь доблестными, тем не менее, он вооружил грозную силу, на которую было страшно взглянуть, когда он вел их вооруженные ряды и ввязался в жаркий бой с врагом. Иавда, в знак службы нашей державе, также оказал помощь. Он с сыном вооружил двенадцать тысяч воинов, скоро долженствовавших соединиться с командиром Бедзиной, который вел туда же и в то же время своих людей, заполнив поля скотоводами.