Иоаннида, или О Ливийской войне

Когда наш главнокомандующий собрал эту силу, присоединив к своему войску эти бесчисленные отряды, он двинул знамена и повел [войско] вперед, на упорную битву, и дикие племена разливались, словно реки по земле. Так случилось, что австуры начали вырезать своим смертельным оружием местное деревенское население Мамменсийской равнине, а также захватили часть Бизацены наряду со второй частью добычи. Антала снова соединил свое войско с отрядами врага и был готов к войне. Слух о прибытии главнокомандующего, бичуя воздух крыльями, достиг сиртского лагеря. Он летел от одного рта к другому, к ужасу надменного врага распространяя это горькое сообщение и говоря, что мощные племена вышли на бой, поддерживая нашего командующего. И он раздул еще большую ярость, ибо Антала, умный, как всегда, распространил ложь, что отряды мавров, вставшие под латинские знамена, были в сердцах трусами. Услышав это, свирепый Карказан немедленно захотел схватиться с врагом, но сын Гуенфана остановил его наставлениями и советами, заключив свою речь таким образом: «Если ты, могучий вождь, хочешь победить римлян, будь добр, выслушай те немногие слова, которые могут спасти тебе жизнь, и узнай четко, что тебе надобно сделать. Тебе не надо давать бой на этой земле. Твои храбрые воины, которых еще не коснулись смерть и разрушения войны, стойки и неистовы, но с такими людьми ты не устоишь против врагов, когда ими овладеет ярость боя, и ты не сможешь выстоять, пока их не одолеет голод. Лучше поднимай войска и притворись, что ты бежишь в тыл. Естественно, их сильное войско погонится преследовать наше. Затем, когда мы уничтожим весь урожай на полях, у них не будет еды. Так что враг либо рассеется, либо погибнет от голода. И вот если тогда ты дашь ярую битву, ты победишь, ибо голод, как и меч, одолеет твоего уже побежденного врага».

Этот несчастливый совет[114] был благосклонно принят, и полководец мавров вывел войска с позиций. Храбрый римский командующий преследовал бежавшего врага, ускорив вдвое скорость марша. Подходя к врагу, он беспрестанно подтягивал знамена, намереваясь вступить в бой [всем войском]. Однако Бог еще не даровал нашему полководцу час победы и сдерживал наше войско, полагая со временем удостоить его лучших триумфов. Итак, колонна [мавров] продолжала продвижение по раскинувшимся равнинам, и поднимаемое врагом облако пыли впереди наших войск становилось более и более явственным. Доблесть все возрастала [в римлянах], ибо их рассудок был переполнен злобой и ненавистью и они стремились сойтись с противником в бою, однако день стал неожиданно жарким. Солнце высоко взошло на тяжело дышащих конях и зависло посреди неба. Это был тот час дня, когда сократившаяся тень может занять не более места, чем две человеческих ступни. Африканский ветер, дышащий огнем, начал жечь землю порывами и уменьшать силу и ярость воинов. Все их тела стали иссушенными и одеревеневшими под пламенными ударами ветра, языки высохли, лица покраснели, а глубокое дыхание сотрясало их груди, когда им пришлось вдыхать и выдыхать из ноздрей [сущий] огонь. Поскольку слюна пропала, их шершавые губы стали горячими, огненный жар горел в их сухих глотках, обмен всей жидкости был нарушен, и она лилась из их внутренних органов. Она липла к их коже, которую смертельная жара воздуха скоро высушила, и она, еще теплая, лохмотьями висела на их телах.

Когда наш полководец Иоанн увидел это, он отложил битву и привел изжаждавшее войско к месту, где бил сладкий источник. Армия, с горевшими глотками, собралась у холодных вод и в жажде склонилась над ними. Так же точно бесчисленные пчелы собираются на грядки садов, когда, под полуденным солнцем, они прилетают с кормления, и их медоносный рой пьет из текущего потока. Таким же образом любое опаленное солнцем существо стремится к берегу источника. Удила не сдержат хорошо натренированных лошадей, и плотно завязанные веревки не удержат верблюдов. В смешанной толпе любое существо пьет воду, разливающуюся в разные стороны от источника, но, по мере того как [все] они пьют, они разогреваются и жаждут еще больше. Один человек склонился над водой, другой пил из сложенных рук, в то время как третий распростерся [на земле] и припал к воде ртом. Один пил из кувшина, другой держал чашу или урну. И вот поток уже уменьшился, и воин прижимал свои губы уже к песку, который взбаламутили лошади, беспрестанно топчась. Толпа, горя от жажды, не брезговала даже водой, смешавшейся с навозом. Вот до какой крайности жара довела бедных существ.