Йомсвикинг

Его взгляд скользил по столам, он убрал нож с живота юноши, а потом снова острие впилось в него, словно он был в замешательстве. Я слышал, как Хальвар прошептал нам, что мы должны хранить молчание, не произносить ни слова, так как датский конунг всего лишь пытался вывести нас из себя, но я не прислушался к нему. Неожиданно для самого себя я услышал свой голос:

– Даруй ему жизнь!

Свейн вытаращил свои широко посаженные глаза. Казалось, он был изумлен, не верил своим ушам, и вот его взгляд остановился на мне. Свейн подошел к нашему столу, уставился на меня, с трудом веря произошедшему.

– Это ты, мальчик? Это ты сказал?

Вначале я не осмелился ответить, но Хальвар зашипел на меня, я осмелился повысить голос:

– Да, это я.

На лице Свейна появилась ухмылка. Он указал на меня ножом, и я видел, что он вот-вот рассмеется. Но в это время Сигвальди оказался возле раба. Он ударил его вначале кинжалом в солнечное сплетение, а потом быстро в грудину, раб дико кричал, пока Сигвальди не перерезал ему горло. Затем он запустил свою руку в надрез и вытащил кишки наружу – все это произошло так быстро, что с лица Свейна даже не успела исчезнуть ухмылка.

– Смотрите, – выкрикнул Сигвальди, показывая окровавленные кишки нам. – Есть здесь душа христианина? Не вижу ни одной. А вы видите?

– Нет, – послышался голос Хальвара, на удивление очень дерзкий. – Я не вижу. Я лишь вижу человека, погибшего от руки подлеца.

Сигвальди выпустил кишки из рук и схватился за топорик, он хотел расправиться и с нами, но Свейн схватил его за горло. Рыча, он опустил Сигвальди на колени, но потом ослабил хватку и пробурчал, что, должно быть, пиво ударило ему в голову. Сигвальди встал на ноги, погрозил нам топором и уселся за один из столов. Свейн подошел к телу и посмотрел на него, он выглядел очень огорченным.

– Возможно, Сигвальди и пьян, но он прав. Я не вижу души. Здесь только кровь и желчь. Кто мне может объяснить, почему мой отец постоянно толковал о христианской душе, когда нет никакой души у христианина?

Сидящие в зале ответили молчанием. Свейн плюхнулся на трон и протянул руку в сторону, ему тут же подали полный рог. Свейн выпил, труп переложили на кусок материи и вынесли, а стол помыли водой и щелоком. Пока это все происходило, йомсвикинги сидели молча, как и все остальные. Я почувствовал огромное желание уйти оттуда, но прекрасно понимал, что должен продолжать сидеть. Вскоре заиграли на дудочках, а перед Свейном поставили чашу с водой, в которой он омыл свои руки. Затем перед ним появилась тарелка с жареным мясом, и он начал, чавкая, есть.

Теперь Хальвар вышел в центральный проход.

– Мы, йомсвикинги, должны получить ответ, – сказал он, его голос прозвучал так отчетливо и ясно, что все находящиеся в зале услышали его. Он встал напротив стола Свейна. – Ты будешь платить йомсвикингам за наше заступничество? Обещаешь, что Сигвальди, сидящий там… – Хальвар мотнул головой в сторону Сигвальди, который снова уселся за один из общих столов. Он вскочил на ноги, было видно, что хватка Свейна не угомонила его. У него был такой злой взгляд, что я бы не удивился, если бы молнии самого Тора полетели из его глаз. – Обещаешь, что не дашь ему людей и корабли и оставишь Йомсборг в покое? Ты отпустишь нас вместе с Сигурдом, сыном Буи, и его людьми?

Свейн покачал головой, пока жевал, потом проглотил кусок шпика, сделал большой глоток и уставился своими маленькими, глубоко посаженными глазками на Хальвара.

– Нет, не обещаю. То, что я могу пообещать тебе, Хальвар Бродяга, так это то, что Сигурд, сын Буи, и его люди будут моими пленниками до тех пор, пока не освободят Торкеля Высокого с его людьми.

Меня осенило – Вагн и Хальвар знали, что Свейн ответит именно так. Почему он должен был выполнять требования, когда у него самого были пленники и он мог использовать их в переговорах?

– Если Сигурд, сын Буи, остается, никто из нас не покинет это место тоже. Мы, йомсвикинги, не бросаем наших собратьев по оружию… – Хальвар скрестил руки на груди и прямо посмотрел на Свейна: – …у врагов.

Свейн отпил из рога:

– Тесно вам будет в длинном доме. Вам придется ложиться вповалку, и ноги одного будут касаться бороды другого.

Хальвар не стал отвечать, широко расставил ноги, казалось, он осмелел и принял твердое решение. Мне бросилось в глаза, что его сапоги были в крови, которая сочилась из земляного пола.

– Пусть будет так, – произнес Свейн. – Но я хочу отправить одного из твоих людей в Йомсборг с моими требованиями: вы должны освободить Торкеля, или я не отвечаю за поступки Сигвальди.

– Мы можем отправить одного человека, – ответил Хальвар. – Но не больше.

Когда Хальвар повернулся и указал на меня, я вздохнул с облегчением, но был крайне изумлен. Ведь я был самым младшим, хотя Хальвар знал, что я умею управляться с лодкой.

– Мальчик может поехать. Торстейн Тормудсон его зовут.