Йомсвикинг

От этих слов я крепче вцепился в лук, вдруг осознав, какую ответственность возложил на меня Асгейр.

– Наверняка кто-то стреляет лучше меня, – сказал я. – Те, вон там…

Я кивнул в сторону Вальдемара и Рагнара Кузнечного Молота. Вальдемар точил свой топор, а Рагнар Кузнечный Молот следил за ним.

– Я сказал Асгейру, что ты стреляешь лучше, чем кто-либо, кого я видел. Как лучник, ты будешь стоять за мной. – Бьёрн наклонился ко мне и обхватил ладонью мой затылок. – Я не хочу, чтобы тебя ранили, Торстейн. Но ты должен обещать, что будешь целиться верно.

Между Бьёрном и мной всегда было так, что Бьёрн был лучшим в борьбе и драке на кулачках, и не только потому, что он был старше. Силой и гибкостью Бьёрн превосходил многих, и я знал, что отец очень гордился им за это. Сам я лучше управлялся с луком. Может, белку за сто шагов я бы и не подстрелил, но в ствол дерева вполне мог попасть, и не обязательно толстый.

– Когда сойдем на берег, если найдется время, постарайся набить руку, – сказал Бьёрн и кивком указал на сакс, который я получил от Асгейра. – Давай я покажу тебе, как управляться с этим.

Как уже говорилось, все люди Олава обучились сражаться с саксом или кинжалом в одной руке и с топором в другой, и мой брат не был исключением. Сначала он велел мне взять сакс в левую руку. Лезвие его было длиной почти с мою руку до локтя. С тупой стороны он был изогнут, а режущая кромка была совсем прямой, из-за чего нож походил на клюв птицы. Сакс надо держать так, чтобы режущая кромка была повернута вверх ко мне, пояснил Бьёрн. Ударом топора я заставлю врага отступить, а если увижу, что он раскрылся, мне надо будет зацепить противника саксом, так что он, отступая, сам расширит рану. То же самое надо сделать, если отступать буду я; заведя сакс под колено врага, за шею или в пах, я смогу серьезно его ранить, просто сделав шаг назад. В битве у меня будет и щит, – продолжал Бьёрн, – и обычно происходит так, что мы прорываемся в ряды врагов двумя движениями: сначала наносим сильный удар топором, держа сакс в той же руке, что и щит. Затем пробиваемся на один-два шага вперед, открываем руку со щитом и цепляем противника саксом, а потом либо вновь рубим его топором, либо отступаем сами, нанося режущий удар. Таковы были два главных боевых приема варягов, и до сих пор перед ними не могли устоять ни франки, ни англичане, ни чернокожие. Приемы были достаточно просты, чтобы их помнил любой, даже впавший в боевую ярость или ошалевший от боли, и достаточно действенны, чтобы прорвать любую оборону.

Стоя с саксом в одной руке и топором в другой, я заметил, что Олав взобрался на нос корабля. Он стоял так, как когда я увидел его в первый раз, держась одной рукой за форштевень и стоя на планшире обеими ногами. На море были волны, дул ровный южный ветер. Конечно, мы повернули на север, так что ветер и волны не мешали ровному ходу корабля, но я никак не мог понять, как ему не страшно так стоять. Его корабль шел всего в двух корпусах от нас, и казалось, что он сейчас находится во власти какой-то ворожбы, ибо он закрыл глаза и поднял лицо к небу. Монах Альфред тоже стоял на носу, казалось, что он настойчиво следит за Олавом, который теперь открыл глаза. Он протянул руку к берегу, туда, где прямо по курсу виднелась бухта. С правого борта вытравили шкоты, с левого – выбрали, и корабль Олава повернул к берегу. Остальные последовали за ним.

Я еще не знал, где мы очутились, и, пожалуй, никто не знал. Олав Трюггвасон держал путь к земле, которая, вероятно, казалась ему чужой, никогда еще сюда не ступала его нога. Мы не имели ни малейшего понятия о том, что находимся недалеко от фьордов, где обитают могущественные хёвдинги. Всего на пяти кораблях мы вошли в тот день в длинный фьорд за островами Сторд и Бёмло, и лишь благодаря своей удаче мы не встретились с кораблями врага. В тот день во фьорде не было ни рыбаков, ни торговцев, может, потому, что набеги сыновей ярлов распугали людей, и те подались от моря вглубь берега. Олав вел нас вверх вдоль восточного берега Бёмло, так что корабли были защищены от океанских волн, и здесь мы нашли узкий залив, оба берега которого поросли лесом. Этот залив глубоко врезался в остров Морстр, и именно он стал первой гаванью Олава в Норвегии.

Поздним вечером мы сошли на берег, но нам было велено не терять из вида корабли. Этот остров был похож на острова у нас дома, в Вингульмёрке. Здесь, между бараньих лбов и округлых скал, росли корявые сосны, здесь попадались маленькие густые рощицы ясеней, берез и осин. Стояла ранняя весна, но почки на березах уже были готовы лопнуть. Рагнар Кузнечный Молот срезал такую веточку и принес ее на борт, а позже, когда от жара огня листочки распустились, он громко вздохнул и возблагодарил Белого Христа и Одина за то, что ему удалось прожить еще одну зиму.