Йомсвикинг

Хозяин Римуля пропустил мимо ушей откровенное оскорбление, он похлопал себя по брюху и вновь поднял кружку. Жители усадьбы присоединились к его здравнице. Но не Олав. Его внимание, казалось, было привлечено другим: взгляд упал на одного человека среди бондов. Он вышел из длинного дома, на руке у него сидел ворон. В те времена не было ничего необычного в том, что люди ловили воронов и приручали их, а теперь он, наверное, хотел похвастаться своей птицей перед чужаками. Воронам обрезали маховые перья, так что те не могли летать, так же было и с этим. Олав поднял руку, указав на птицу, и Сигурд сразу же подошел к хозяину птицы, тот не осмелился отказать и отдал своего ворона. Сигурд свернул птице шею и отнес Олаву. Затем вспорол ворону живот и вытащил внутренности. Все это происходило на жертвенном камне, птица лежала прямо под ногами у Олава, и он все это время стоял нахмурив лоб и внимательно смотрел на дядю.

Если бы Сигурд успел произнести в тот день пророчество, поступил бы Олав по-другому? Не знаю. Я уже понимал, что этот человек не знает пощады. Христиане говорят, нам было неведомо милосердие, пока они не пришли к нам в страну, у нас в языке даже слова такого не было. Но это ложь. Мой отец учил меня, что бывают люди, которые пошли по ложному пути, и к ним надо проявлять милосердие. Мне бы хотелось, чтобы у Олава был такой отец, как у меня, ведь то, что случилось после, даже его собственные летописцы не смогли изобразить как справедливое деяние.

Сигурд стоял, зачерпнув вороньей крови в ладони, и на площадь опустилась тишина. Трёнды знали, что такое гадание по внутренностям, ведь сюда тоже добирались бродячие предсказатели, предлагающие свои услуги в обмен на еду и кров, и теперь мы все ждали, что Сигурд выкрикнет пророчество о том, какое будущее ожидает нового короля. Но Сигурд так и не успел произнести ни слова. Ибо пока он так стоял и пока все люди вокруг в тишине ожидали пророчества, из свиного хлева выползло какое-то существо. Я, наверное, заметил его первым, ведь взгляды остальных все еще были прикованы к окровавленным рукам Сигурда. Это существо выползло из хлева в загон и больше всего походило на какое-то животное. Все тело покрывала грязь, кроме рук, красных от свежей дымящейся крови. Теперь оно поднялось на ноги – это оказался высокий исхудавший мужчина, к бороде его прилип навоз. В одной руке он держал нож. В другой – отрезанную голову.

По толпе прошел шепот. Он шел к Олаву и Сигурду, и люди расступались перед ним. Дойдя до жертвенного камня, он ссутулился, казалось, что вся его фигура склонилась под невидимой тяжестью, и наконец он упал на колени в паре шагов от вождей и положил голову перед собой.

– Мой король, – он говорил негромко, но поскольку во дворе стояла мертвая тишина, мы все расслышали его слова. – Я принес тебе голову ярла.

Олав замер на жертвенном камне. Я видел, что рука его нашарила рукоять меча. Сигурд подошел к коленопреклоненному человеку, поднял отрубленную голову за волосы, затем выхватил у кого-то кружку и плеснул на голову пива, смывая грязь и кровь. Затем он вернулся к Олаву. Тот взял голову и поднял ее, показывая людям.

– Это ярл? Это Хакон, ярл Хладира?

Кое-кто кивнул.

– Как тебя зовут? – Олав, нахмурившись, взглянул на коленопреклоненного человека.

– Я – Карк, конунг. Ярл взял меня с собой, когда бежал. Мы прятались вон в том свинарнике. Я… был его рабом.

Взгляд Олава обратился на хозяина Римуля, тот взвизгнул, как испуганное животное, и кинулся бежать. Резвости ему недоставало, и воины с корабля Олава быстро его догнали и приволокли к жертвенному камню. Бонд запричитал, что ничего не знал, не понимал, как такое могло выйти, они ведь заходили сегодня в свинарник, кормили свиней, но никого не видели.

– Это правда, раб? – Олав обратился к Карку.

– Он не лжет. Мы с ярлом пришли сюда на следующую ночь после отплытия Эрленда. Я вырыл яму под половицами. Мы прятались там. Я могу показать… – Раб махнул рукой в сторону свинарника.

Олав сплюнул на землю.

– Я не хожу по свинарникам, раб. Но если ты говоришь, что бонд ничего о вас не знал, я его отпущу.

Сигурд коротко кивнул, и воины, поймавшие хозяина Римуля, отпустили его и отошли в сторону. Бонд тут же вытащил нож с пояса и пошел к рабу, но Сигурд выкрикнул приказ, и воины вновь схватили его.

– Раб. – Олав спустился с жертвенного камня и подошел к грязному человеку на коленях. – Ты говоришь, что убил ярла Хакона, своего хозяина. Это случилось там… – Олав взглянул на свинарник. – Там ты его убил?

– Да, конунг. Я зарезал его, когда услышал твои речи. Потрогай его кожу. Она еще теплая.

Олав положил руку на лоб отрубленной головы.

– Так и есть.

Раб кашлянул. Он по-прежнему не поднимал взгляда, боясь посмотреть на Олава, который теперь стоял прямо перед ним, держа голову ярла.

– Ты говорил о награде, конунг. О серебре тому, кто доставит тебе ярла.