Иосиф

– Здорова, орёлики! Кгы-кгы! Ну, чё? Кгы-кгы… – тёзка был старше нас с Сашкой. В то время он уже отучился в Урюпинской школе механизации, отслужил в Морфлоте на Балтике и работал в хуторе трактористом. При маленьком росте Пашка имел чрезвычайно развитую мускулатуру и носил морскую форму. Конечно, мы завидовали ему. В форме моряка, с удочками, нам казалось, Пашка – неотразимый!

– Не клюёть, Паша.

– Не могёть быть такого! Кгы-кгы… – Лобачёв не церемонясь спустился к свирепому дядьке, встал ближе к Сашке и забросил леску. Но, вот ведь! И минуты не прошло, как его поплавок повело… Он вытащил карпа, вновь зеркального и примерно на килограмм! В утренней тишине плеск рыбы наделал много шума и каждому рыбаку наверняка придал уверенность:

– Ну, щас и у меня! Кэ-эк!..

– Представляет интерес! – вновь прокомментировал свой улов Лобачёв и бросил рыбу под ноги Сашке. – Катюре, Катюре передай! Скажи, от меня, от Паши, скажи! –Пашка подобрал леску и вышел на плоту. Добавил: – Рыбка есть, есть! Представляет, представляет интерес! Сейчас и у вас клюнет! – пошел дальше. Рыбаки заёрзали, стали обновлять наживки. А Пашка Лобачёв остановился возле какого-то своего знакомого. Прокашлял, и в третий раз, теперь уже на глазах всего кулиновского «рыбного сообщества», забросил насадку и тут же вновь вытянул рыбину!

– Представляет интерес! – высказался Пашка. Собрал удочку, закашлял и двинулся своей дорогой.

– Кто это такой?! – спросил у нас грозный дядька. Помнится, и мы с Сашкой отметили, тогда он даже не почесался.

– Пр… правнук Ивана Поддубного! – у Сашки аж голос сорвался!

– Знаете, как он дерётся? – добавил я.

– Чаво?! – нервно вздёрнулся дядя и вспомнил – поскрёбся.

– Ды на чё ты их ловишь, Лобач? – донёсся вопрос. Кто-то из наших, местных рыбаков спросил. – Глянь, ни у кого не клюёть, а у него?..

– Ды на чё? Кгы-кгы-кгы! На чё и ты!

– На червяка?

– На червяка! Кгы-кгы!

– Ды на какого жа червяка она у тебя клюёть?

– Мужской породы!

– А-а, через зубы протягиваишь? – тот же голос.

– Через них! Кгы-кгы! Застрял – мужик, протянул – баба! Кгы-кгы-кгы!

Этот старый, известный всем рыбакам, анекдот сле-г ка оживил берег. А Лобач двинулся куда-то дальше. Куда он шел? Не в нашу хуторскую сторону. Шел, будто подразнить, раззадорить всех! И тут неожиданно клюнуло у меня, а потом и у Сашки! И мы с двух сторон от дяди стали друг за другом тягать карпа за карпом. Дядя от злости не успевал скрести подмышки. Он скрёб их и стоя, и сидя, и перекрестно, и вскрылившись, и уже нагло стал забрасывать свои насадки на наши места. Но куда бы он ни забрасывал, у него и поклёвки не было!Г лавное, и у других, кроме нас с Сашкой, не клевало! Спустя какое-то время, волосатый дядя, проклиная прудК улиновский со всеми его старыми и юными рыбаками, собрал свои удочки и вылез на плотину к мотоциклу, а мы тут же заняли свое заветное местечко. И пока дядька копошился с мотоциклом, мы успели ещё поймать по рыбине и громко и радостно это прокомментировать. А у дядьки никак не хотел заводиться мотоцикл. Он и свечи проверял, и подмышки скрёб, что только ни делал, да только техника не хотел подчиняться!

– Ну, толканитя меня что ли? Шнурки! – злой вконец, обратился к нам дядя.

Мы с радостью бросились помогать сердитому и невезучему человеку. Он ещё раз почесался и сел за руль. От наших толчков мотоцикл сразу заурчал и радостно, как нам тогда показалось, понёсся с плотины. А мы с Сашкой, сбежав к своим удочкам, стали гадать: сколько раз до Нехаево дядя остановится, чтобы почесаться?!..

И вот моя коротышка с маминым поплавком «предоставила интерес»! И пока я выуживал рыбину, на миг вспомнил вышеописанную историю с соседом Сашкой, волосатым дядькой и с Лобачём на плотине.

Я вытянул карпа!..

– Ну, Пашка! Ну, Пашка! – на весь пруд радовался дядя Серёга. – Гляди, чаво вытворяить, а?! Подле-ец! Володя, это не то, что твоя белорыбица! Хи-хи-хи, я бы её и в руки постеснялси брать, прости, Господи! А Пашка?! Ни у каво и ничаво, а у няво – глянь, чаво!

Я окинул взглядом берега пруда, – рыбаков, надо сказать, было совсем мало и забрасывая поплавок коротышки на то самое место, где до того он бился на волне, смело потребовал:

– Ты, дядя Сегёга, песню давай!

– Какую песню?! – искренне не понял, может, и искусно подыграл управляющий.

– Про Катерину!

– Я? Про Катерину?! – изумился дядя Серёга. – Да ты что, Павло? Ты в своём уме? Я на работе! Я рази ж артист? Я управляющий!

– А то не артист! Мать говорит, что лучший певун в хуторе Авраамовском, а может, и во всем Нехаевском районе, а, может, даже и во всей Волгоградской области –Сергей Федорович Попов! – слукавил я. Надо же было услышать песню.

– Я луччий певун?! В Волгоградской? Мать так сказала?! – расплылся в крайне сладкой улыбке дядя Серёга. – Ну и брешешь ты, Павло, ну и брешешь, и не морщисси! И на каво ты учисси? На брехуна?

– На льстеца! – поправил брат.

– Во, во, во! Хуже!

– Дядя Серёга, не увиливай! Песню давай! Вовка, попроси дядю Серёгу. Он же тебя вон как ценит!

– Сергей Федорович, спой!