Иосиф

Как под грушей, грушей, под зелёной грушей,
Ой, под кудрявой веткой.
Там сидела парочка – казачок да бабочка,
Ой, казачок да бабычка.

Мальчишечка бабёнычку уговаривал её:

Вспомни, вздумай, бабёнычка, нашу прежнию да любовь,
Да нашу прежнию любовь.
Как мы павроси жили, любовалися вдваём.
Ой, любовалися вдвоём.
Все саседи пра нас знали, дивовалися ани.
Ой, дивовалися ани.

Гуляй, гуляй, бабёначка, пака волюшка твая.

Муж са службицы придёть, всюю волюшку уйметь,
Всюю волюшку уйметь, валачайкой назаветь,
Валачайка, негодяйка, чужемужняя жана.
Чужемужняя жана, да с кем три года прожила,
С кем три года пражила, с кем детишек нажила…

Закончив песню, мама легонько вздохнула и резюмировала:

– Вот, дети, как ана в жизни бываить! Не обманывайте друг дружку! А то видите, чё могёть произойти!

И вот, через полтора года сидим мы за родительским столом, за большущей чашкой с варениками со смородиной: мать, сестра Таня, я – сидим и слушаем Ляксашу. Отец, как вошел в хату с тремя парами тапочек, так и затормозил.

– Чего там Катерина? – спрашивает мать. – Как она там поживаить? Чего у ней нового?

– Ой, Димитривна, она там хорошо поживаить! Прям замечательно сидить! Ей там так ндравица! Так ндравица!

– Пишет-то?

– А?

– Письмы пишет?

– А-а, пишить, пишить! Вот прислала, Димитриевна! Прям прислала. На вот, Димитривна, почитай, почитай. Я жа ничаво не вижу, – Ляксаша важно откинулся и полез в широченные галифе свои и вынул листик в косую линейку. Листик этот, видать, прошел не один десяток рук.

Пока мама надевала очки, отец тихо присел на кровать сбоку от Ляксаши. Родители как-то странно стали переглядываться между собой, с каким-то своим, понятным им значением.

– Здравствуйте, дорогие мои родственники, – не спеша зачитала мать.

– Дед Сашка, дед Сашка! – вставил маленький человек. –Вишь, Димитривна, ана меня первым пишить! Ды я жа её любил, любил! Как жа? Любил! А скольки нянчил?! Да она жа, считай, на руках моих и выросла! Ага! Ну, читай, читай!

– … Дед Сашка, – продолжила «Димитривна». – Мать Валентина и сестра Анна. Во первых строках своего письма сообщаю…

– Грамотная! Вишь, Димитривна! – опять вставил Ляксаша, воздев палец к небу. И это пояснение обращено было к нам с сестрой. – «Во первых строках!» Ну, ана жа и, считай, восемь классов закончила! Грамотучая ж! Ну, читай, читай! Больше не буду перебивать.

– Во первых строках своего письма сообщаю, – терпеливо продолжила мать, – что я живу тут хорошо. В обиду себя тут никому не даю.

– Ну, она жа вон какая! Димитривна! – вновь комментирует Ляксаша. – Ты жа сама знаешь, тётя здоровая! Го-го-го-о! – Ляксаша радостно хохотнул. – Отпор дасть хоть кому! Ага! Ну-ну! Читай, читай!

– …В обиду себя тут никому не даю. Кормят нас тут неплохо, но не хватает нашего сала…

– О-о, она так салу любить! Страсть! – всем телом, снова к нам с Таней, обратился Ляксаша. – Бывалыча, в детстве возьмёть кусок сала и исть его без хлеба…

– Без хлеба? – тупо спросил отец. Спросил, чтобы разговор поддержать. Он не любил тяжелых историй. В таких случаях он обычно молчал.

– Без, без! Без хлеба! – теперь человечек повернулся к отцу. – Бывалыча, Палыч, бывалыча, ты не поверишь! Я увижу, я жа раньше трошки видал, бывалыча, увижу и скажу: «Катерина! Ды как жа ты без хлеба ишь её, эту салу?!»

– Ой, а она такая сладкая, такая сладкая! Дяданя!

– Сала, сладкая! – Ляксаша радостно рассмеялся. – Я ей говорю, сала – она сальная! А она опять:

– Сладкая, сладкая!

– Вот так и спорили с ней! Дети! Чё ты думаишь! Читай, Димитривна, читай!

Родители вновь переглянулись.

– Когда будешь ехать, мама, – продолжила родительница, – возьми мне сальца побольше. И больше ничего не бери…

– Я уже договорилси, – вновь заважничал Ляксаша. – Сала мне уже дала соседка Зинка, да там и другие дадуть. Даду-уть! Нехай, нехай внучка сальца отведаить. А вот дальше, дальше, Димитривна, я не пойму. Вот, прочитай, прочитай. Чей-то там…

– Я тут закончила курсы швеи-мотористки. Сама шью рукавицы теплые, с тремя пальцами. Мне эта работа даже нравится. Вот отсижу, обязательно куплю себе машинку.

– Вишь как? – опять слово взял Ляксаша. – Как там, Димитривна, говорится: не было несчастья так… как там дальше?

– Не было бы счастья, да несчастья помогла, – поправила мать.

– А вот ведь, как умно сказали! Как умно! Не было бы … ага… несчастья… И что я хочу у тебя, Димитривна, спросить, я вот не пойму? Она таперича – специалист?

– Специалист, Ляксаша, специалист.