Иосиф Флавий. История про историка

Он объявил, что те сторонники Иоанна, которые в течение двадцати дней сложат оружие, получат полную амнистию. У тех же, кто этого не сделает, будет сожжен дом, а их имущество передадут в казну — тем более что у него имеется полный список всех людей Иоанна (это и в самом деле было так, и для составления такого списка пришлось приложить немало усилий). В итоге, по словам Иосифа, четыре тысячи бойцов Иоанна сложили оружие и перешли на его сторону, а с Иоанном остались лишь его земляки и беженцы из Тира.

Таким образом, Иосиф мог торжествовать полную победу и считать себя безраздельным правителем Галилеи.

Но к этому времени у ее северной границы уже стояли легионы Тита Веспасиана Флавия.

Глава 10. Рим возвращается

Известие о начале восстания в Иудее, разгромном поражении Цестия Галла у Иерусалима и изгнании римлян и греков с большей части территории, на которой некогда располагались два независимых еврейских государства, застало императора Нерона в гастрольном турне по Греции.

Гастрольным оно было в самом прямом смысле этого слова — считая себя великим актером, император в каждом городе выступал в этом качестве в театре, играл в различных пьесах, декламировал стихи, и аплодисменты зрителей были для него куда слаще, чем крики толпы «Слава Цезарю!».

В поездке Нерона сопровождала огромная свита, состоявшая из римских аристократов, политиков и оставшихся не у дел военных самого разного калибра, игравших в первую очередь роль клакеров. Каждый из этой «группы поддержки», понятное дело, старался попасть в поле зрения императора, заслужить его благосклонность особо бурными и продолжительными аплодисментами, чтобы затем выпросить у «божественного» доходную должность для себя или для кого-то из членов семьи.

В «Иудейской войне» Иосиф Флавий пишет, что, узнав о печальных событиях в Иудее, Нерон «почувствовал тайный страх и смущение; но наружно старался быть высокомерным и показывал себя гневным, говоря: „во всем происшедшем виновата больше небрежность полководца, чем храбрость врагов“» (ИВ, 3:1:1).

Но насчет «страха и смущения» — это скорее не более чем домыслы автора. Зная Нерона, можно предположить, что он был возмущен тем, что его какими-то глупостями отвлекают от занятия высоким искусством и хотят помешать его актерскому триумфу. Но вот всю вину за случившееся он, безусловно, возложил на Цестия Галла, так как ему и в голову не приходило, что своим указом о том, что Кейсария является чисто греческим городом и языческое население вольно делать там все, что ему вздумается, именно он заложил под Иудею мину, которая просто не могла не взорваться.

Итак, «стрелочник» был найден, и с этого момента судьба Цестия Галла была решена. Правда, Галл еще несколько месяцев оставался губернатором Сирии и даже, как уже говорилось выше, пытался проводить против евреев локальные военные операции, но выступить против них в полномасштабный поход не решался, считая, что у него для этого недостаточно сил. Вероятно, он ждал помощи и подкрепления от Рима, но в Риме, а точнее, в окружении забросившего ради актерского успеха все дела императора, от Цестия Галла явно ждали другого.

И вскоре дождались: в конце зимы или начале весны 67 года Галл внезапно скончался. Была ли это естественная смерть или самоубийство; ушел ли он из жизни сам или ему «помогли», навсегда останется покрыто мраком истории. Но хотелось того Нерону или нет, ему пришлось вернуться к государственным делам и подумать о назначении преемника Галла. После некоторого размышления он разделил его должность на две: административное управление Сирией передал Лицинию Муциану, который формально продолжил называться губернатором Сирии, а военное управление областью поручил Титу Веспасиану Флавию (которого обычно принято называть не по родовому имени, а просто Веспасианом); ему Муциан должен был передать все имеющиеся в его распоряжении легионы. Именно Веспасиану была дана задача поставить взбунтовавшуюся Иудею и прилегающие к ней области на колени и подавить восстание так, чтобы от этого содрогнулись не только евреи, но и все остальные покоренные Римом народы.

Выбор Веспасиана Тита Флавия однозначно говорит о том, что Нерон все же сохранил государственные чутье и сметку и владел искусством военных и политических назначений. Это становится особенно ясно, если учесть, что незадолго до того оставшийся на какое-то время не у дел Веспасиан умудрился впасть в опалу к Нерону, заснув (и, вероятно, вдобавок громко захрапев) на одном из спектаклей императора.

Назначение 58-летнего Веспасиана главнокомандующим экспедиционным корпусом (то есть, по сути, палачом Иудеи), безусловно, открывало перед ним огромные перспективы в уже казавшейся законченной карьере и в итоге, как известно, привело его на императорский трон.