Иосиф Сталин, его маршалы и генералы

Необходимо учитывать еще одно важное обстоятельство — резко ухудшился качественный состав войск противника. С начала войны и до конца сорок второго года немецкие войска потеряли около трех миллионов солдат и офицеров.

Людской потенциал Германии не позволял легко компенсировать такие потери. Кроме того, потеряны были кадровые, хорошо подготовленные и обученные солдаты с боевым опытом. Им на смену прибывали неопытные резервисты и тыловики. Более широкое использование войск союзников — венгров и румын — в значительной степени определило поражение под Сталинградом, где советские войска нанесли удар именно по румынским частям и легко прорвали фронт.

Не так просто сравнивать боевые качества красноармейца и немецкого солдата. Исход схватки решала выучка, умение владеть оружием и само его наличие, присутствие умелых командиров. И в бою немецкие части были такими же стойкими. Но неприхотливость, привычка обходиться малым, терпеливо переносить лишения — эти качества красноармейцев сыграли свою роль в самые тяжелые месяцы войны.

«Без отпусков, без солдатских борделей по талончикам, без посылок из дому, — писал поэт Борис Слуцкий, прошедший всю войну, — мы опрокинули армию, которая включала в солдатский паек шоколад, голландский сыр, конфеты. Зимой сорок первого наша снежная нора, согреваемая собственным дыханием, победила немецкую неприспособленность к снежным норам».

Но способность терпеть, не замечать собственную боль связана и с умением не замечать чужую боль. Академик Александр Николаевич Яковлев, воевавший в морской пехоте, говорил: это система, при которой человека не жалко, но это и система, при которой и человеку себя не жалко. И командиры не считались с потерями, и сами бойцы шли на смерть даже тогда, когда можно было обойтись меньшей кровью.

30 июня 1942 года в «Волчьем логове» на обеде у Гитлера присутствовал только что получивший звание генерал-фельдмаршала Георг фон Кюхлер, главнокомандующий группой войск «Север». Он рассказал фюреру:

«Русские солдаты сражаются как звери, до последнего дыхания, и их приходится убивать одного за другим. Явлений, подобных тем, которые происходили во время Первой мировой войны, в 1916— 1917 годах, когда русские в окопах втыкали штыки в землю и уходили с позиций, нигде не наблюдается».

Ставка Верховного

«В первые дни войны, — вспоминал генерал Воронов, — Сталин был в подавленном состоянии, нервный и неуравновешенный. Когда ставил задачи, требовал выполнения их в невероятно короткие сроки, не считаясь с реальными возможностями».

Когда Сталин пришел в себя, он стал «проявлять излишнюю нервозность», нередко выводившую Генштаб и аппарат Наркомата обороны из рабочего состояния.

В первые дни войны Сталин раздраженно спросил начальника Генштаба Жукова, почему все решения принимаются с опозданием.

Тогда Жуков ответил верховному очень осторожно, а потом уже откровенно рассказывал, как шла работа:

— В девять часов утра я получаю сводку. По ней требуется сейчас же принять меры. Но я не могу этого сделать. Я докладываю наркому Тимошенко. Но и нарком не может принять решение. Мы обязаны доложить это Сталину, приехать в Кремль и дожидаться приема. В час или в два он принимает решение. Мы едем, оформляем и направляем приказания на места. Тем временем обстановка уже изменилась. Мы хотели удержать какой-то пункт, придвинуть к нему войска, но немцы за это время заняли его. Наоборот, мы хотели вывести войска из какого-то другого пункта. А немцы тем временем уже обошли его и отрезали. Между получением данных, требующих немедленного решения, и тем решением, которое мы принимаем, проходит семь-восемь часов. А за это время немецкие танки делают сорок—пятьдесят километров, и мы, получив новые сведения, принимаем новые решения и снова опаздываем...

У Сталина ночь и день давно поменялись местами, и все высшее чиновничество подлаживалось под него. Попытки вести нормальный образ жизни вызывали недоумение.

Нарком авиапромышленности Шахурин вспоминал, как однажды около двенадцати ночи в кабинете Сталина обсуждались какие-то вопросы, связанные с авиацией. Понадобилась справка по гражданской авиации. Ее возглавлял тогда Василий Сергеевич Молоков, известный летчик, Герой Советского Союза, генерал-майор авиации.

Сталин вызвал Поскребышева:

— Соедините меня с Молоковым!

Поскребышев ушел и долго не возвращался. Сталин нетерпеливо нажал копку:

— В чем дело?

Поскребывшев ответил, что Молокова в управлении гражданской авиации нет.

— Позвоните домой!

— Его и дома нет, — сказал Поскребышев. — Наверное, он в дороге.

Через некоторое время Сталин опять вызвал Поскребышева. Вождь уже серьезно рассердился:

— Вы что, заснули? Почему не соединили меня с Молоковым?

Поскребышев объяснил:

— Товарищ Сталин, я выяснил. Молоков приехал домой, но он принимает ванну и поэтому не может подойти к телефону.

Все присутствовавшие в кабинете Сталина онемели. Мысль о том, что в полночь кто-то уже может готовиться ко сну, когда вождь бодрствует, показалась чудовищной.

Изменить свой ритм жизни Сталин не захотел даже в военные годы.