Ирландское сердце

И рабочие нашли в себе мужество для забастовки. Он рассказал мне про лидеров, Джеймса Коннолли и Большого Джима Ларкина. Оба они родились в бедных католических семьях – Ларкин в Ливерпуле, Коннолли в Эдинбурге. Жизнь была тяжелой, трудились чернорабочими. Оба они, по описаниям, выглядели вполне по-чикагски. Не какие-то доморощенные патриоты. Я легко могла представить, как эти парни, организовавшие профсоюз, обращаются с речью к железнодорожным рабочим у нас в Бриджпорте.

– Подозреваю, они сводят хозяев-протестантов с ума, – заметила я.

Но отец Кевин покачал головой:

– Как это ни печально, но движение боссов против своих рабочих возглавляет один из наших. Хозяин трамвайной компании – добрый католик по имени Уильям Мартин Мерфи, «мистер Бельведер», учился у иезуитов, но теперь разбогател и жутко боится потерять свои деньги. Он уволил забастовщиков, а на их место нанял других рабочих. Убедил их, что это единственный способ не дать большевикам захватить Дублин и поставить Ларкина и Коннолли начальниками над ними.

– Джеймс Коннолли, – повторила я. – Он ведь друг графини.

Я рассказала отцу Кевину про ее униформу и засмеялась. Мне такой наряд казался манерным и неестественным – что-то вроде мужского костюма на Ромейн Брукс.

Но отец Кевин снова сделал мне замечание.

– Не нужно насмехаться над Ирландской гражданской армией, Нора, – осуждающим тоном заметил он. – Это не шутки. В конце августа полиция напала на митинг забастовщиков и убила двоих. Потом толпа штрейкбрехеров, нанятых Мерфи, убила женщину по имени Алиса Брейди, которая несла еду своей семье. Вообразите себе ту ненависть, которая подталкивает мужчину убить женщину.

Мне было нетрудно представить такое. Разве Тим Макшейн не был готов придушить меня? И за что? За то, что дала ему отпор.

– Так что теперь Ирландская гражданская армия охраняет бастующих, – продолжил отец Кевин. – Это оборонительные силы, совсем как Ирландские волонтеры.

Он рассказал, что десятки тысяч людей в последнее время присоединились к Ирландским волонтерам, которых теперь насчитывалось 250 тысяч и которые считали своей целью претворение в жизнь билля о гомруле.

Я пришла в возбуждение:

– А тот урод Уилсон говорил об Ольстерских волонтерах. Трудно поверить, что протестанты будут воевать против законного распоряжения британского правительства, тогда как католики готовы сражаться за него! – сказала я.

Я имела в виду, что ситуация эта сбивает с толку.

– Странно, не правда ли? – ответил отец Кевин. – Офицеры британской армии, которые сами родом из Ольстера, грозят восстать против гомруля, а не поддерживать его. У нас есть информация, что Ольстерские волонтеры собрали миллион фунтов и ведут переговоры с немецкими поставщиками оружия о покупке винтовок.

– Немецкими? А британцы знают об этом?

– Они закрывают на это глаза. Считают нормальным, что люди из Ольстера сами себя вооружают. Но правительство не будет толерантно относиться к тому, что оружие в руки получат националисты. Поэтому нам и нужна ваша помощь, Нора. Пришла пора действовать.

Ну вот, началось. Пошли приказы. Внезапно я начала нервничать.

– Послушайте, отец Кевин. Я чувствую, что пока не готова брать в руки ружье за Ирландию, – заявила я.

– О, мы этого от вас и не ждем, Нора. – Он наклонился ближе ко мне и понизил голос. – Как я вам уже говорил, немцы хотят получать оплату в долларах. Мы просим вас класть деньги, которые Дочери Эрин собирают в Ирландии, на ваш банковский счет. Англичане следят за счетом Мод и отслеживают всех, кого считают сочувствующим нам. Они даже задают вопросы по поводу любых крупных сумм, которые платят колледжу. Но вы можете держать деньги у себя, а потом переводить их в долларах, объясняя это тем, что посылаете деньги домой.

– Любые большие деньги, оседающие на моем счету, будут выглядеть неправдоподобно, – возразила я. – Мне едва удается сводить концы с концами.

– А что, если у вас вдруг появятся щедрые клиентки – женщины, благодарные вам за то, что вы познакомили их с Парижем, и готовые хорошо платить вам?

– Это что, пророчество? – поинтересовалась я.

– Достоверный факт, – кивнул он.

Но после этого прошел целый месяц. Мод по-прежнему была в Дублине. Забастовка закончилась. Победили работодатели. Британские рабочие так и не приехали поддержать дублинских бастующих. Ирландцам пришлось отступить. Работу могли получить только те, кто дал обещание не вступать в профсоюз. Отец Кевин рассказывал, что Мод в письме написала ему про деньги, которые Джон Куинн прислал для семей забастовщиков. Сама она занималась тем, что распределяла эти средства, чтобы люди могли выкупить из ломбардов свое имущество.

– Ростовщики наживаются на чужой трагедии, – сказал отец Кевин. – Очень печально.

Я проводила время в Лувре, копируя любое подходящее платье и больше узнавая о художниках, хотя к Гертруде Стайн больше не ходила. До сих пор страдала от выходок ее служанки.

А после мессы отец Кевин сказал мне, что на следующий день я встречусь со своими клиентками у мадам Симон.

18 февраля, 1914