Исчезающая теория. Книга о ключевых фигурах континентальной философии

С одной стороны, «дикий психоанализ», несомненно, усмотрел бы в данном высказывании выражение агрессии по отношению к своим ближним и, вероятно, проявление перверсивных черт. Но у высказывания существует иная сторона – оно также отсылает к тому, что большинство человеческих особей готовы «пожирать» друг друга в конкурентной борьбе точно так же, как они пожирают утренний бекон. При этом точка, соответствующая срабатыванию acting out, в данном случае находится где-то посередине – субъект не был буквально ажитирован представшим перед ним конкретным образом кровавого забоя свиней, но при этом не воспользовался также возможностью занять полностью отстраненную, абстрактно критическую позицию по отношению к бесславным стратегиям конкуренции в капиталистическом обществе. Acting out, таким образом, не является ошибочным действием или даже чем-то близким ему. Напротив, он представляет собой акт, выражающий внезапно прорвавшуюся к выражению позицию субъекта, пусть даже паллиативную или для него самого неожиданную и нежелательную.

В связи с последним следует выделить особый вид acting out’ов – действий и практик, появившиеся в качестве последствий, что можно назвать «воспитательной работой» в направлении изменения общественных нравов. Работу эту, что по-своему любопытно, в равной степени делят между собой в остальное время нередко враждебно относящиеся друг к другу агенты – государство и носители самодеятельной активистской позиции, следующие в ее отправлении зову того, что называется «призванием». Речь, таким образом, даже в условиях наиболее для последних неблагоприятных идет не о фундаментальном политическом и этическом противоречиях между государством и активизмом, а о конкуренции, наличие которой более консервативные правительства прекрасно осознают, в то же время не самым удачным образом выражая ее в виде обвинения левых активистов в попытке установления альтернативного «контроля» над «настроениями масс». Иностранных агентов, которые нередко делают то же самое, что было запланировано на государственном уровне, но при этом отправляющихся из якобы иной позиции.

Таким образом, оба уровня борются за возможность создавать поводы для изменения настроя условного «большинства». Принято считать, что подавляющая часть этого большинства обычно является немой и индифферентной, что обеспечивает успех оказываемого на нее давления. Но если государство априори видит в каждом субъекте носителя неблагонадежности, интерпеллируя его в этом качестве, активист отправляется от противоположной посылки, согласно которой большинство субъектов, даже будучи несдержанны в выражениях своих зачастую не самых передовых взглядов, тем не менее не наделены людоедскими свойствами и при должном ориентировании вполне могут быть направлены в русло более прогрессивной позиции.

В то же время известно, как сдержанно Фрейд и вслед за ним другие психоаналитики относились к перспективам привнесения запланированных изменений в поведение и взгляды субъектов, что зачастую давало повод предположить за психоанализом наличие скрытой за просвещенностью его носителей консервативной политической наклонности. При этом подлинная причина настороженности психоанализа в этом вопросе заключается в ином: дело не в том, что условная «человеческая натура» неизменна, или же, напротив, в том, что ее преобразования вполне возможны, но при этом могут разрушить некоторые важные традиции или серьезно ущемить самоощущение каких-либо привилегированных групп, а в том, что в ходе попыток достичь перемен в общественном сознании всегда происходит что-то еще, некий неучитываемый остаток.