Исчезающая земля

Зря Надя приехала. Очень зря. В Палане обнажалась гнилая сторона ее характера, самая уязвимая; другие это видели и пользовались ею. Пять лет назад Чега тоже заметил это. И все же она потратила все свои деньги на билет домой.

Ничего не остается, кроме как вернуться в комнату. Надя настолько себе опротивела, что у нее даже зубы разболелись. Она проверила, закрыла ли за собой дверь. Полоска света упала на Милу. Приход Славы и крики наверняка разбудили дочь, но глаза ее были закрыты. Ясно одно: она не хочет, чтобы ее беспокоили.

Надя положила руку ей на спину; грудь малышки вздымалась в приглушенном лунном свете.

— Прости меня, — прошептала Надя. Болела голова. Надя свернулась рядом с дочкой и взяла телефон, чтобы позвонить в Москву.

— Я хочу домой, — сказала Мила.

— И я хочу домой, котенок, — ответила Надя. — Я пытаюсь найти нам дом.

— Нет, я хочу домой к папе.

«Никакой он тебе не папа!» — чуть было не сказала Надя, но перед ней было прекрасное, упрямое личико дочери.

На этом же диване Надя спала в детстве. Мать заходила в комнату, чтобы сложить постиранное белье в шкаф, и стояла, долго стояла с простынями в руках. Она будто всегда хотела что-то сказать, но не говорила ни слова. Надя притворялась, что спит, потому что целыми днями мать только и делала, что причитала, ничего другого дочь от нее не ждала. Наверняка тогда у Нади было такое же выражение лица, как теперь у Милы. Пухлые детские щечки, сдвинутые бровки, упрямый подбородок. Чистой воды непослушание.

Забеременев, Надя дала себе слово стать лучше, но так и не стала и не знала, с чего начать. Теперь она притащила Милу в этот дом и этот поселок, заставила участвовать в старых скандалах. Ясное дело, надо уезжать, но куда? Она не знает. За границу? Куда именно? Чем платить за переезд? Еще один оклад или два делу не помогут, нужны другие средства. За пределами Камчатки помочь ей было некому. Она так и осталась глупым одиноким ребенком, отчаянным подростком, спящим в своей комнате, полной иллюзий.

Куда бы Надя ни уехала, она останется прежней. Но Мила вырастет и сможет стать кем угодно. У нее перед глазами может быть пример счастливых родителей, она поступит в университет, станет ученой, выйдет замуж, купит дом — может, даже в Лондоне. Или в настоящей Швейцарии. Может, она вырастет на Камчатке, а потом уедет. Но где бы она ни была, она будет знать, что есть человек, который любит ее больше всех на свете. Ее мама.

Мила так крепко зажмурилась, что ресницы словно стали короче. Надя листала список контактов в телефоне. Когда она заговорила, ее голос звучал тоньше и слабее:

— Значит, вернемся домой.

Обратно в Эссо. Потому что у Нади в жизни только одна радость — ее дочь. Женщина, в которую она однажды превратится. Пусть внутри у Нади все зачерствело, есть человек, для которого она всегда будет мягкой, — Мила. Из-за давления воды стенки батареи истончились, и поток хлынул на пол. Обломок темного камешка откололся, и его вынесло из трубы на волю.

АПРЕЛЬ

Строители уже работают. Зоя наблюдает за ними с кухонного балкона, куда вышла покурить. Стройплощадка через дорогу, рабочие то появляются, то исчезают в темных квадратах незастекленных окон. Зоя живет четырьмя этажами выше, с высоты рабочие кажутся не больше пальцев ее руки, и все равно она их хорошо видит. Грязные ботинки, блестящие черные волосы, воротники рабочей одежды; странная упругая походка.

Муж постучал в стекло балконной двери, и Зоя подпрыгнула от неожиданности.

— Что ты там делаешь? — спросил он.

Зоя потушила сигарету.

— Ничего.

Коля завязывал галстук. В полицейской форме он всегда выглядел очень серьезным. Только что завтракал один человек, а теперь переоделся — и совсем другой. Жена закрыла за собой дверь, подошла к нему и дотронулась до его выстиранной формы. Погладив погоны, она сказала:

— Красавец!

— Да ну, — ответил польщенный муж.

В воздухе между ними искрился запах зубной пасты. Зоя приподнялась на носочки, хотела поцеловать Колю, а он отвернулся:

— От тебя сигаретами воняет.

Она сделала шаг назад. Мужу больше не нравилось, что она курит, — с тех пор, как родилась дочь. Зоя легко сносила его придирки, если держала пачку под рукой.

Над Петропавловском висело серовато-розовое небо. Коля заступает на службу через полчаса, в шесть утра. Хотя Зоя уже несколько месяцев в декретном отпуске, она по привычке встает вместе с ним, готовит завтрак и провожает на службу. Как будто она тоже собирается на работу и скоро выйдет из дома.

Коля надел куртку и ушел. Зоя пожелала ему удачного дня. Дверь закрылась, в голове стало ясно, а на сердце — легко. Саша только что поела, она проспит еще два часа. Настало Зоино время.

Их время.

Она не сразу вернулась на балкон. Нужно быть терпеливой. Сначала вымыла тарелку, из которой муж ел завтрак, включила электрический чайник, налила себе чаю и стала листать ленты соцсетей в телефоне, просматривая фотографии знакомых: домашние питомцы, свадьбы, отпуска. Коллега выложила снимок, сделанный на экотропе среди льдов в сердце Камчатки.