Исчезающая земля

Свобода! Можно делать вообще все, что угодно. Зоя вышла на свежий воздух. Сапоги тесно обхватывали лодыжки. Все тело натянуто, как тетива в ожидании выстрела. Строителей не видно. Она подошла поближе к пустому дверному проему. Достала сигарету. Всего за минуту на улице пальцы онемели от холода. Зоя щелкнула зажигалкой — пламя не появилось.

Стройка гудела, внутри стучали инструменты. Слишком рано. Тело зудело от раздражения: ну вот, поторопилась. Она убрала сигарету обратно в пачку. Рабочие еще не уходят на перерыв.

Значит, в магазин. Туда Зоя и пошла, грустная и подавленная. Расплатившись за покупки, посмотрела на часы — до полудня еще пара минут. Она не повернула налево, в сторону дома, а прошла до конца квартала и поднялась по мраморным ступенькам в церковный дворик. Золотой купол храма сиял, как новенькая монета. Зоя села на скамейку, достала телефон и зашла на страничку к той девушке из Питера, с которой познакомилась на новогодней вечеринке.

Тогда, в арендованном доме, Коля ее пожалел: слишком серьезная, даже замкнутая, парней дичится, а утром и вовсе уехала, ни с кем не попрощавшись.

— Вот какой старой девой ты бы стала, если бы не встретила меня, — прошептал ей на ухо Коля. Через девять дней Зоя родила.

Старая дева, объехавшая весь мир. Плоский живот, оранжевый купальник. Зоя заблокировала экран и закрыла глаза.

Она еще может прожить другую жизнь. Еще не поздно. Если сядет в автобус и доедет до администрации парка, то застанет коллег за обедом. В кабинете будет пахнуть как обычно: бумагой, старой одеждой, отбеливателем. Девочки из отдела экологического воспитания расцелуют ее, а директор пожмет руку. «Зойка! Как ты вовремя! Мы как раз оставили для тебя место в поездке». И они полетят над Ключевской сопкой в Южно-Камчатский заказник. Коллеги станут обращаться с ней так, как в начале ее карьеры, когда она только-только окончила институт и работала проводником для посетителей парка. Тогда она была молода и ничем не обременена.

Да нет, уже не хватит времени, чтобы смотаться туда и обратно. К тому же ее станут расспрашивать про ребенка, просить показать фотографии. И что Зоя им покажет, кроме пустого лица дочери? Почти полгода в четырех стенах. Что она расскажет коллегам?

Тогда Зоя решила занять себя чем-нибудь другим, побыть наедине с собой. Сходить в центр города, купить сосиску в тесте в киоске возле бухты, съесть ее, глядя на океан. Гладь воды, впереди горы — слой темно-синего, слой голубого, белый. Как нарезанная бумага. Каблуки давят гальку. Школьницей она любила гулять там. Они с друзьями засиживались на пляже допоздна, выпивали, смотрели, как темнеет горизонт, как вдаль уплывают ночные корабли… Но что будет, если мимо проедет Коля и увидит жену?

Почему она не отпросилась у Татьяны Юрьевны на три часа? Одного слишком мало. Даже целого дня или недели будет мало. Зоя тоже могла бы переехать в Питер. Уехать отсюда. Сбежать.

Но она не станет. Не сможет. В груди покалывало: нужно сцедить молоко. Зоя не может уехать.

Она вздохнула, на морозе воздух превратился в пар. Когда они переехали в эту квартиру, церковь еще стояла в лесах, во дворике лежал гравий, деревья не росли. Зое исполнилось девятнадцать, новый мужчина ее матери купил эту квартиру, чтобы любимой женщине с дочерью было где жить. Они переехали сюда до знакомства с Колей, до ремонта. Обои в пятнах, одна конфорка не работает, стиральная машина так прыгает, что вилка вываливается из розетки во время стирки. Зое все это нравилось. Иногда по утрам, до занятий, она просто ходила по квартире и осматривалась. Абсолютно все казалось ей возможным.

Ее жизнь изменилась. Девушка посмотрела на часы и взяла пакет с продуктами.

Она спустилась по лестнице и увидела рабочих. Стоят на деревянных лесах над мокрой землей и потягивают горячий чай. У Зои засосало под ложечкой. Неужели? У гастарбайтеров обеденный перерыв. Девушка замедлила шаг, чтобы растянуть удовольствие: она идет мимо. Строители прервали разговор. Они смотрят на нее.

Один рабочий поздоровался, глотая слоги. Из-за акцента простое приветствие звучало сально.

Все тело напряглось: глаза, нос, шея, грудная клетка, и это напряжение струной протянулось от нее к строителям. Как близко! Как остро! Зоя сглотнула и, глядя прямо перед собой, поздоровалась в ответ. Еще чуть-чуть, и она пройдет мимо. Ей ничего больше не сказали. Не опуская головы, крепче вцепилась в свой пакет и открыла дверь подъезда.

Внутри холодно, темно и одиноко. Если бы кто-то из соседей задел Зою, проходя мимо, она бы вся зазвенела. Какие-то пара слов, и вот она уже будто заведенная.

Колени не сгибаются. Шея не гнется, зубы стиснуты. На языке сотни слов, которые так хочется сказать. Она прислонилась спиной к стене и прислушалась; сердце выстукивало фразу «Хочу тебя». В подъезде никого.

Поднимаясь по лестнице, Зоя старалась придушить свои чувства, заглушить фантазии. Нужно успокоиться. Татьяна Юрьевна встретила ее дома с дочкой на руках.

— Мы знали, что мама идет домой, да, Сашенька? Видели маму в окно.

Не поднимая головы, Зоя расстегнула сапоги.

— Правда?