Исчезающий город

– Ни в коем случае. Я никого не заставлю этого делать. Особенно, ты уж извини, особенно члена церкви.

Она могла бы сказать: «Я тебе не доверяю». Это заняло бы меньше времени. Он скорчил гримасу, потом расслабился, сделал глубокий вдох и мягко произнес:

– Ниланджана, если тебя там поймают, ну, я не знаю, что случится. Потому что никто и никогда не пытался туда проникнуть. Но будет плохо. Они могут отправить тебя под арест за незаконное вторжение или, что хуже, разберутся сами. А я, если меня поймают, всегда смогу найти отговорку. Самое худшее, что мне грозит, – это что меня немного пожуют. Но меня и раньше уже жевали.

– Риск меня не волнует. Это мое исследование. И я готова рисковать.

– Понимаю. Но прошу тебя мне довериться. Если моя церковь в чем-то замешана, то тогда у меня на карте стоит гораздо больше, чем у тебя. – Его голос звучал снисходительно, но одновременно нежно и тепло, а его взгляд был искренним и заботливым. Ниланджана подавила подспудное желание поцеловать его руку.

– Ладно, я тебе доверяю, – ответила она, неуверенная, так ли это на самом деле. – Ну, что там у тебя? – Она показала на сумку, за которой он ездил домой накануне вечером.

– Это одеяние и головной убор. Так ты сможешь занять мое место. Во время службы мы все закрыты с ног до головы, поэтому никто не узнает, что ты – это ты. Я сойду со своего места, впущу тебя, а ты сядешь вместо меня.

– Но… мы разной комплекции. По-моему, они заметят.

– Ты удивишься, насколько мешковаты эти вещи. Мы все время путаем друг друга. На самом деле мы создали комитет, которому через месяц представим этот вопрос, так что сейчас самое время.

Глядя на ярко-желтое одеяние, Ниланджана подумала о своем лабораторном столе с чашкой Петри, полной бактерий, побочный продукт жизнедеятельности которых может применяться как пестицид для промышленного земледелия. Вот в чем ее настоящее призвание. А все это так далеко от нее. Она почувствовала, что соскучилась по своему проекту, вспомнив, как ей хотелось, чтобы бактерии выстроились в симметричные узоры.

– Хорошо, – произнесла она. – Если это план, то он принимается. Пошли.

Ниланджана предложила донести одеяние до машины, но Дэррил ответил, что ему нетрудно это сделать самому. В его голосе слышалась обида на то, что она сомневается в его силе, и теперь он хотел ее показать, нагрузив на себя как можно больше. Она закатила глаза, когда он хватал все подряд в нелепой попытке доказать то, что не имело никакого значения и было всем в мире безразлично. Когда он, мужественно покачиваясь, двинулся к машине, она увидела, как быстро работает его большой палец – он набирал сообщение, иногда поглядывая вниз и торопливо печатая буквы.

Ниланджана попыталась подсмотреть, что он пишет и кому, но он повернулся, заслонив от нее телефон. Тогда она решила, что это не ее дело, а кроме того, ей не хотелось лишиться шанса проникнуть в церковь, снова продемонстрировав свое недоверие. Дэррил либо за нее, либо нет, и это была прекрасная возможность узнать правду. Так что она поблагодарила его за то, что он донес сумку, и села в машину.

На автостоянке у церкви радостных последователей яблоку было негде упасть. На службу пришло гораздо больше людей, чем она думала. Это дало Дэррилу прекрасный повод припарковаться в жилом районе за несколько кварталов от церкви, где никто не мог увидеть, как Ниланджана выходит из его машины. Они направились к церкви разными путями: он – напрямик, здороваясь с друзьями и кивнув охраннику на входе, а она – в обход, срезая дорогу по обсаженной кактусами и посыпанной гравием тропинке и спускаясь по травянистому склону к запасному выходу из церкви. Дальше ей ничего не оставалось, кроме как ждать и верить.

Ниланджана легонько топнула ногой. В молитвенном одеянии, желтом и просторном, она чувствовала себя девушкой на школьном балу, оставшейся без кавалера. Она выглядела смешной. Теплый ветерок шелестел травой, блестевшей от воды, украденной в более влажных районах, и она попыталась сделать вид, что все нормально, что у нее все хорошо.

Через несколько минут она поняла, что Дэррил не откроет ей дверь, что вся их затея – жестокая шутка, что это одеяние, наверное, не имеет отношения к радостным последователям, а просто дурацкий наряд, и он поспорил, что она его наденет, и что он с друзьями, скорее всего, смотрит на нее через камеру видеонаблюдения, и они вместе хохочут. Она подумала, что ей надо бы сбросить одеяние, надеть лабораторный халат и, войдя через парадную дверь, сказать им, что она хочет знать, чем, черт подери, они здесь занимаются. Ей придется даже прервать службу, если понадобится, потому что если из-за них Найт-Вэйл окажется в опасности, ей будет уже не до соблюдения приличий. И как они смеют думать, что могут ее дурачить… И тут Дэррил открыл дверь, и она выдохнула.

На нем было такое же одеяние, как и на ней, под мышкой он держал головной убор. Лицо его лоснилось от пота.

– Пора, – произнес он.