Исчезающий трон

Кто-то переодел меня. На мне чистая белая рубашка, примерно на два размера больше и брюки, которые сидят немногим лучше. Всё мои раны уже зажили, это заслуга Эйтиннэ. От неглубоких укусов не осталось и следа, от других же — лишь светлые рубцы: небольшие и круглые отметки между укусами Лоннраха.

Незнакомые шрамы окольцовывают мои запястья. От оков, как я полагаю. Когда напали огоньки, я изо всех сил пыталась вырваться из них, и, вероятно, они впились в кожу. Я даже не заметила этого.

Я сжала зубы.

— Где Кэтрин?

— Она была рядом с тобой несколько дней, теперь моя очередь, — сказал Гэвин.

— Что, если я не хочу, чтобы была твоя очередь?

Гэвин отводит взгляд в сторону.

— Я знаю, ты злишься.

— О, ты и понятия не имеешь, что я чувствую, — я опускаю взгляд на шрамы. Я никогда не могла сопротивляться лозам в зеркальной комнате. Но у меня не было отметок, напоминающих об этом. Теперь есть.

Гэвин вздрагивает, замечая шрамы.

— Я должен был рассказать тебе о…

— Ты также должен был сказать о блуждающих огоньках, — прерываю я его. — Если бы ты это сделал, я бы сообщила тебе, что они с лёгкостью определят по моей крови, что я Охотница. Моя кровь для них столь же опьяняющая, как и кровь Видящих, Гэвин.

Я замечаю в его глаза проблеск вины.

— Я не знал об этом.

— Потому что ты не спросил! — он открывает рот, чтобы возразить, но я опережаю его. — Деррик говорил, что я другая, то, что я Охотница всё усложнит. Ты солгал ему, сказав, что все упростишь для меня, не так ли? Ты пытался меня убить.

Гэвин отступает назад.

— Нет-нет! Я не пытался. Клянусь, я не пытался, — он выглядит так, будто хочет потянуться ко мне, но руки все еще висят по бокам, — из-за того, что ты Охотница, я был уверен, что ты можешь справиться с их укусами лучше, чем обычный человек. Ради бога, Айлиэн, я видел, как ты сражалась с ранами, от которых обычный человек бы погиб.

Я откидываю одеяло с ног.

— Я не в настроении выслушивать эти оправдания.

Когда я пытаюсь встать, Гэвин хватает меня за запястье.

— Ты не здорова.

Я вырываюсь.

— Не прикасайся ко мне.

Он поднимает руки.

— Эйтиннэ смогла исцелить укусы Огоньков, но тебе ещё нужно время на восстановление сил, которые они забрали.

— И как же ты собираешь меня здесь удержать? Опять закуешь в цепи? — холодно спрашиваю я.

Гэвин вздрагивает, но не отступает.

— Ты не здорова, — повторяет он более твердо.

— Я достаточно здорова, чтобы сломать твой симпатичный нос, если ты сунешься ко мне ещё раз!

Когда он отходит назад, я встаю с кровати и немного отхожу, держа между нами расстояние.

— Убирайся! Скажи Кэтрин или Эйтиннэ вернуться или найди Киарана. Если тут и должен кто-то находиться, то я бы предпочла любого, кроме тебя.

Гэвин не двигается. Мы смотрим друг на друга, в молчаливой битве воли. Он первым опускает взгляд, но не уходит.

— Я заслужил это, — его глаза снова возвращаются к моим шрамам, — за то, что сказал тебе ранее. Я должен был догадаться…

— Что меня тоже мучили? Что меня тоже отметили? — жестко говорю я. Взгляд опускается на руки. — Как это меняет твое отношение сейчас?

— Это лишь заставляет меня ненавидеть их еще больше, — резко отвечает он. — Я ненавижу их, Айлиэн. Ненавижу.

Его глаза словно умоляют меня понять его, но я не могу. Не сейчас.

Я иду к окну. Площадь Шарлотты совсем не повреждена, не тронута. Мой орнитоптер по-прежнему стоит на стоянке в центральном саду, как всегда. Увиденное вызывает боль в груди, потому что ничего из этого больше нет. Всё вокруг оживает, как в обычное весеннее время, солнечные лучи рассекают облака, и оседают на зеленой траве. Погода слишком прекрасная, слишком манящая.

Когда мое настроение мрачнеет, солнце полностью исчезает. Свет уходит. Трава усыхает и темнеет, в небе сгущаются грозовые тучи. Я наблюдаю, как снег покрывает мостовую.

— Пожалуйста, уходи, — говорю я Гэвину, когда он встает рядом.

— Позволь мне всё объяснить, — мягко говорит он, — если ты и после этого не передумаешь — я уйду.

Я закрываю глаза на мгновение.

— Сначала расскажи мне об этом месте, — я медленно сползаю вниз у окна, пока опускаюсь на твердый деревянный пол. — Это нереально, не так ли?

Теперь, когда я более внимательно изучила комнату, я заметила, что в ней нет и частички меня. Это всего лишь иллюзия, воссоздание всех тех вещей, которые я любила в том мире, комнаты, которую мы с мамой создали вместе.

Здесь так же нет ничего связанного с ней. Здесь нет ни одной вещи, на которую я бы могла указать, сказав, что она другая, но я, буквально, ощущаю пустоту ко всему этому. Это место мне чуждо, будто бы здесь никто никогда и не жил. Это место создали не мы с матерью.

Я тянусь к своему пальто, оставленному Кэтрин на стуле возле окна, и сразу же достаю из кармана тартан моей матушки. Я сжимаю его так сильно, что руки начинают болеть. Так, словно я смогла бы всё вернуть. Словно могла бы вернуть ее.