Исчезающий трон

— Мне все равно, — зашипел он. Его ореол загорелся ярко красным, вспыхивая словно пламя. — Я, наконец-то, вернул себе мой шкаф. У меня снова появилась ты. Он все разрушил.

Пауза. Затем:

— Как думаешь, Кэтрин была бы оскорблена, если бы я отрезал ему одно ухо?

Я придерживаю его ладонью, удерживая таким образом, я могу поймать его взгляд.

— Это то, что тебя действительно заботит? Потерять твой шкаф?

— Конечно, — он моргает, такой наивный и невинный. Он совсем не невинен. — Что же еще это может быть?

— Знаешь, Киаран рассказал мне. О твоей семье и твоем доме.

Жар Деррика немедленно гаснет и крылья складываются. Я слышу крошечный сбой в его дыхании, и он отводит взгляд.

— Да, он сделал это.

Деррик потерял свое королевство и всех, кого любил, и, когда я уеду, он будет вынужден выбрать между мной и домом, который только возвратил. Я не обвиняю его в том, что он цепляется за вещи, которые стали такими родными. Такие простые вещи. Его шкаф, гора одежды. Я. Его комната. «Я спал в своей собственной версии твоего шкафа последние три года, и он никогда не пах также.» Даже считая эту комнату подделкой, я должна быть здесь, чтобы сделать ее реальной для него. Вот, что делает семья — вместе с собой они возвращают дом. Я с Дерриком стали семьей.

Я поглаживаю пальцами одно крыло, потом другое.

— Я бы хотела ненавидеть Киарана ради тебя, — говорю я ему. — Так же сильно, как ты ненавидишь baobhan sìth за то, что она сделала с моей мамой.

— Я не хочу, чтобы ты так делала, — сказал он. И в этом столько боли. Не важно, как давно он потерял свою семью, эта боль до сих пор сжигает его изнутри. — У меня были тысячи лет, чтобы оплакать мою семью. Но знаю одно: не прошло ни дня, когда я не верил, что Киарану так далеко до тебя, что он должен ползать под твоими ногами и быть благодарным, что кто — то решил, что он достоин доброты.

— Тогда что изменило твое мнение? — спросила я серьезно. — Я говорю о желании, чтобы я убила его.

Деррик замолчал надолго, крылья мягко разворачивались. Его золотое свечение медленно возвращалось.

— Я вижу, как он смотрит на тебя.

Я сглатываю, боясь его ответа.

— И как же?

— Как будто он желает быть смертным.

Он взмахивает крыльями, чтобы взлететь с моей ладони.

— Вернусь к шитью. Успокаивает нервы. Я сотку другой уровень вокруг защиты сегодня вечером, но скажу, что одноглазый — дурак, и когда я уйду — удачи им в поиске другого sìthiche для шитья.

Разгневанный он несется в свой шкаф и закрывает дверь позади себя с громким ударом.

«Как будто он желает быть смертным».

Нет, я не могу сосредоточится на этом сейчас. Я снова взглянула на снег за окном, и на этот раз я решилась. Я выйду наружу, чтобы увидеть город, каким представляю его до того, как была сослана охотится на фейри.

Я расправляю плечи и тяну в сторону панель рядом с окном. Кнопка, которая отделяет эту часть стены, все еще здесь, напротив деревянной обшивки. Прямо там, где я и устанавливала ее в реальной комнате — скрытый проход, чтобы я могла ускользать ночами на охоту.

Затаив дыхание, я нажала на нее. Часть стены опускается как разводной мост к саду, его металлические механизмы, щелкают в процессе. Я дрожу от морозного воздуха и снежинок и жду, пока панель из тика опустится достаточно, чтобы пройти.

Как только оказалась в саду, я закрыла глаза и представила погоду немного теплее, дождь и более мягкий ветер. Погода тут же преобразилась, когда я подумала, что слишком холодно и нужно надеть пальто.

Дождь барабанит по безлистным веткам деревьев, когда я перехожу по газону к задним воротам. Они открываются и закрываются со скрипом стержней, как это было всегда. Мои пальцы сжали металл, когда я шагнула на улицу. Уличные лампы вдоль одинокой дороги включены, влажные булыжники блестят в свете сумрака.

Я никогда не видела город таким тихим, таким пустым, даже тогда, когда отправлялась на позднюю ночную охоту. Даже тогда в зданиях вокруг меня был свет, слуги в подвалах сплетничали, когда заканчивали свою работу по дому. Теперь я иду по пустынной улице без единого звука, только шум дождя и мои шаги. Здания вокруг меня — безупречный белый кирпич и камень, одно прямо после другого — и без души, которая бы занимала их. Площадь Шарлотты, бесплодное место богатых зданий, осталось покинутым.

Ниже на Принцесс — стрит я смотрю сквозь темный парк на остатки замка, взгроможденного на скале. Ничего не осталось, кроме передней части; остальная часть каменной цитадели рассеяна по частям ниже на траве.

Я закрыла свои глаза и представила замок таким, каким он был в моих воспоминаниях прежде. Замок был самым видным зданием в городе, возвышающимся прямо в центре. Он был прекрасен, фундамент выступал так, словно появлялся прямо из скалы.

Когда я открыла свои глаза, замок был цел. Полностью. Еще более красивый. Я чуть было не заплакала, увидев его. «Он не настоящий», — повторила я себе, — «это иллюзия».