Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

– Он выпил очень много виски, упал навзничь, ударился затылком о фарфоровый умывальник и проломил череп.

– Кто сказал это?

– Таково было заключение следствия. В Лондоне.

– В Лондоне? Почему в Лондоне?

– Потому что, как установило вскрытие, он умер почти сразу после того, как поезд отошел от Юстона. А по английским законам внезапная смерть подлежит расследованию, после чего свое решение должен вынести суд.

– Но все это только… только предположения, – сказал Каллен, начиная оживать и сердиться. – Если он был один, как можно узнать, что с ним случилось?

– В английской полиции работают самые дотошные и рассматривающие все самым серьезным образом люди.

– Полиции? Этим занималась полиция?

– Ну конечно. Полиция разобрала это дело и доложила о нем следователю и суду. Было проведено самое тщательное расследование. В результате они определили с точностью почти до глотка, сколько чистого виски и с какими промежутками он выпил перед… перед смертью.

– А относительно этого падения навзничь – откуда они об этом узнали?

– Они все обшарили с микроскопом. На краю раковины нашли волосы со следами бриолина. А перелом черепа произошел в результате падения навзничь как раз на такой предмет.

Каллен немного притих, но выглядел растерянным.

– Откуда вы это все знаете? – спросил он тупо. – И как вы-то его увидели?

– Когда я выходил, я наткнулся на проводника, который пытался поднять его. Он думал, что человек просто проспал, потому что бутылка виски каталась по полу и в купе пахло так, как будто он пил всю ночь.

Это не удовлетворило Каллена.

– Вы хотите сказать, что только в тот раз и видели его? Всего минуту, когда он лежал – лежал мертвый, и вы можете узнать его на снимке – не очень хорошем снимке – через несколько недель?

– Да. На меня произвело впечатление его лицо. Лица – это моя профессия и в какой-то мере мое хобби. Меня заинтересовало, как изгиб бровей придавал лицу беспечное выражение, даже… даже когда это имело место, то есть при отсутствии всякого выражения. И интерес усилился совершенно случайно.

– Как? – Каллен не уступал ни дюйма.

– Когда я завтракал в отеле в Скооне, я обнаружил, что случайно подобрал газету, которая соскользнула с полки, когда проводник пытался разбудить его, и на полях – знаете, на пустых местах – кто-то карандашом написал несколько стихотворных строк. «Звери заговорившие, реки застывшие, шевелящиеся скал куски, поющие пески». Потом две пустые строки и потом: «Вот что охраняет дорогу в рай».

– И вы написали в газету, – произнес Каллен, и его лицо сразу почернело. – Почему это вас настолько задело, что вы не поленились написать в газету?

– Я хотел узнать, откуда эти строчки, если они взяты из какой-то книги. А если это было только что написанное стихотворение, мне хотелось знать, что это такое.

– Зачем? Что вам до этого?

– У меня не было выбора. Эти слова все время крутились и крутились у меня в голове. Вы знаете кого-нибудь, кого зовут Шарль Мартин?

– Нет, не знаю. И не меняйте тему.

– Я не меняю тему, как ни странно. Окажите любезность, подумайте серьезно минуту. Слышали ли вы или знали когда-нибудь о Шарле Мартине?

– Я уже сказал вам – нет! Мне нечего думать. И ясно же, вы меняете тему. Какое отношение имеет Шарль Мартин ко всему этому?

– По заключению полиции человеком, которого обнаружили мертвым в купе Б-Семь, был француз-механик по имени Шарль Мартин.

Минуту спустя Каллен произнес:

– Слушайте, мистер Грант, может, я не слишком умен, но я не вижу смысла в ваших словах. Вы говорите, что видели, как Билл Кенрик мертвый лежал в купе поезда, но это был не Билл Кенрик вовсе, а человек, которого звали Шарль Мартин.

– Нет, я говорю, что полиция решила, что этого человека звали Шарль Мартин.

– Ну, я думаю, у них было для этого достаточно оснований.

– Прекрасных оснований. При нем были письма, документы. Даже лучше – родные опознали его.

– Правда?! Так что вы мне тут голову морочите! Никто даже и не предполагал, что этот француз – Билл! Если полиция была уверена, что это француз, которого звали Мартин, почему, черт подери, вы решили, что это был вовсе не Мартин, а Билл Кенрик!

– Потому что я единственный человек в мире, который видел и человека в Б-Семь, и этот снимок, – кивнул Грант в сторону фотографии, лежавшей на туалетном столике.

Каллен помолчал, а потом сказал:

– Но это неважная фотография. Она не может много сказать тому, кто никогда не видел Билла.

– Может, это и неважная фотография в том смысле, что это любительский снимок, но все же на ней хорошо видно сходство.

– Да, – медленно протянул Каллен, – видно.