Исчезновение Ивана Бунина

После долгих и бесплодных примерок она остановилась на атласном платье в лилово-серых тонах, в котором впервые появилась на благотворительном вечере, организованном архиепископом Церкви Швеции. Обычно сдержанный лютеранский священник даже удостоил ее комплиментом. Коллонтай решила, что платье выглядит достаточно строго, чтобы появиться в нем на встрече с Лагерквистом – встрече, на которую она возлагала большие надежды.

Это платье Коллонтай купила во время одной из своих поездок в столицу рейха, где, не считаясь с тратами, посещала самые шикарные магазины. Помощница старательно, как обычно, уложила ей волосы. Коллонтай уже опаздывала. Было около половины девятого, когда она спустилась на первый этаж.

В холле посольства Коллонтай на миг замерла, вновь охваченная сомнениями. Со стен, увешанных портретами Сталина, на нее взирали его глаза под густыми бровями. Их пронизывающий взгляд напоминал: куда бы она ни пошла и что бы ни сделала, ей не скрыться от всевидящего ока того, кто повелевал ее страной.

Чтобы сохранить – хотя бы перед собой – честь и достоинство, она уговаривала себя, что защищает не прихоти тирана, а высшие интересы России. Но как отделить одно от другого? Оставаться на посту советского дипломата и служить рупором кремлевского деспота? Как долго продлится этот маскарад и хватит ли у нее выдержки? Эти мучительные вопросы не давали Коллонтай покоя.

Манто из каракульчи, шевровые сапожки с отворотами – посол Советской Республики, само воплощение элегантности, направилась к двери. Сегодня шведская зима ее не пугала.

– Желаю приятно провести время! – попрощалась с ней помощница.

Глава 10

Чуть ежась от холода, Коллонтай перешла на другую сторону заснеженной аллеи, где ее ждал роскошный «паккард». Было сыро, но снегопад, к счастью, прекратился.

– В парламент, – скомандовала она невозмутимому шоферу.

Через несколько минут автомобиль с дипломатическими номерами остановился возле величественного здания риксдага, где заседало Законодательное собрание, тон в котором с недавнего времени задавали социал-демократы, также возглавившие правительство, сформированное меньшинством. Они победили на последних выборах, пообещав народу лучшее будущее.

Премьер-министр Пер Альбин Ханссон испытывал к Коллонтай вполне дружеские чувства. Его личной симпатии не мешали даже сложные отношения с Советской Россией, сложившиеся в результате драконовских мер, принятых большевиками после революции. Ханссон не упускал возможности напомнить советскому полпреду о том, что имущество богатейших капиталистов, в том числе членов знаменитой семьи Нобеля, было экспроприировано, а их предприятия национализированы.

Коллонтай велела шоферу подъехать к главному входу и вручила ему записку, адресованную премьер-министру:

– Побыстрее, пожалуйста. Мы опаздываем.

– Да-да, – кивнул шофер и направился к охранному посту.

В записке говорилось, что советский посол просит премьер-министра о срочной аудиенции. Это решение Коллонтай приняла в тот же вечер в надежде обойтись без протокольных формальностей. Ханссон любил подобные незапланированные встречи и охотно на них соглашался.

В глазах стокгольмской буржуазии Пер Альбин Ханссон и его соратники считались вполне респектабельными политиками. В отличие от коммунистов, которым удалось-таки провести в парламент с десяток депутатов, мирные социал-демократы исповедовали реформистский подход, что устраивало шведов, равнодушных к пламенной проповеди о классовой борьбе и диктатуре пролетариата.

Для улучшения условий жизни рабочих и крестьян социал-демократы предпочитали действовать парламентскими методами, что вызывало у Александры Коллонтай уважение. Думая о том, каким хаосом обернулись события в Советской России, она порой приходила к выводу, что Ханссон и его сподвижники, возможно, избрали наиболее разумную стратегию.

Коллонтай в последний раз посмотрела на здание парламента – хорошо бы премьер-министр откликнулся на ее просьбу о встрече – и велела шоферу везти ее в таверну. Тот удивился: начальница не часто покидала богатые кварталы столицы, где у нее было много любимых мест.

Прежде чем тронуться с места, шофер покосился на ее отражение в зеркале заднего вида. Интересно, что за мысли бродят у него в голове? Она подозревала, что он состоит на службе в ОГПУ, как и прочие сотрудники посольства, по срочному распоряжению правительства недавно переведенные в Стокгольм.

Теперь она не сомневалась, что за ней постоянно следят, фиксируя каждый ее шаг. Это ощущение не покидало ее ни на минуту, но она с ним смирилась. Это было унизительно, особенно для политического деятеля ее уровня – достаточно вспомнить, что в первом правительстве Ленина она занимала пост народного комиссара государственного призрения. Славное было время.

Лагерквист пригласил ее в таверну «Ден Юллене Фреден» на улице Эстерлонггатан, в самом сердце старинного стокгольмского квартала, вдали от мест, посещаемых фешенебельной публикой. По телефону он подчеркнул, что там никто не помешает им обсудить интересующий обоих вопрос.