Исчезнут, как птицы

Гостев знавал в детстве одного парня, который специально собирал закомпостированные абонементы со всех имеющихся на маршрутах троллейбусов (их в городе было меньше, нежели автобусов). Тогда, зная номер троллейбуса и то, какой абонемент ему соответствует, он мог больше не платить, если, конечно, не поставят компостеры с новым узором дырочек. Скажем, сев в троллейбус с бортовым номером 187, он, порывшись в своём каталоге (поговаривали, что у него такой имелся), вытаскивал соответствующий данному номеру, вечный, никогда не стареющий закомпостированный абонемент и ехал очень даже спокойно, не волнуясь и не оглядываясь по сторонам в поисках вершителей скорого суда.

Сам Гостев проезда так и не оплатил.

Принято почему-то считать, что большинство «зайцев» составляет молодёжь, но это ошибочное мнение. Среди них попадаются и люди в возрасте, по внешнему виду которых можно с уверенностью сказать, что это вполне добропорядочные граждане. Безбилетники рискуют не ради экономии. Одни считают, что просто не обязаны платить, – не за что; напротив, им бы должны были выплачивать компенсацию за езду в «таких» условиях. Другие просто стараются как можно меньше платить вообще за что-либо, кроме самой крайней необходимости. Гостев не платил по лени.

Он был опытным безбилетником и настолько поднаторел в искусстве бесплатного проезда, что его никак не отличить было от спокойных за свою совесть (которая, как известно, лучший контролёр) пассажиров. Весь его облик, когда к нему обратились бы с требованием предъявить билет, словно говорил: «За кого вы меня принимаете? Да я уже четырежды обилеченный!» Под его внешней невозмутимостью крылся трезвый расчёт. Ему не нужен был никакой каталог. На всякий случай у него всегда имелся при себе чистый абонементный талон. Он знал всех контролёров города в лицо. Ему были известны все остановки, где вероятность проверки билетов наиболее велика. Он изучил психологию водителей, иногда берущих на себя обязанности контролёра. Он никогда заранее не двигался на выход к задней двери, – очень наблюдательный водитель именно в эту минуту объявит: «Выход через переднюю дверь!» Что тогда делать? Остановиться на полпути и не выходить? Тогда к тебе подойдут… Билет уже не станешь компостировать, поздно, водитель наблюдает в зеркальце и улыбается: хоть и сосед ты, возможно, хороший и друг наверняка весёлый, а всё ж попался, гад! Такого случая у Гостева быть не могло. Каждодневная возможность встречи с опасностью приучила его, рассчитав время до сотых долей секунды, шагнуть к двери тогда, когда она откроется, и спокойно выйти. Или он сразу, как входил, останавливался у задней двери. Его так просто не проведёшь, он такие трюки здорово изучил!

«Мы едем, едем, едем…»

«Закомпостируйте, пожалуйста!» Гостев обернулся. Девушка. Очень симпатичная. Длинные светлые волосы. Её лицо обдувает лёгкий ветерок в открытое окно. Но просьба не к нему, а к его соседу, ставшему совсем недавно законным пассажиром. Улыбающийся, слегка вспотевший, потом задыхающийся, он долго возится с талоном, прежде чем устанавливает его в компостере, затем поднимает руку, чтобы размахнуться для удара и… билет улетает на улицу. Пауза. Ветерок – коварный насмешник. Или это сам билет испугался чудовищного удара, подумал Гостев, и вовремя ретировался. «Извините…» Уже слышится чьё-то короткое «ха-ха». «Я вам сейчас возьму…» – «Да не беспокойтесь…» – «Ну что вы, девушка, мне так неудобно!..» Пострадавший, весь красный и теперь основательно вспотевший, идёт к водителю. Виновен. На опустившегося бродягу, пьяницу так не глядят, как ему смотрят в спину. Словно он предатель какой или жену с малыми детьми бросил. Скверный случай. Не только для него. Для всех, кто рядом, кто назван был «хорошими соседями» и «весёлыми друзьями» .

Снова остановка. Кто-то вздыхает за спиной Гостева: «Как в Африке», и он отвлекается. Поворачивает голову в сторону выхода. Кто бы это мог сказать? Шедший за ним по пустыне… Он? Посмотреть бы на него. Нет ничего проще, пожалуйста, – как бы с самой земли, с четверенек, вскарабкивались в автобус, поддерживая и одновременно отталкивая друг друга, Витюшка и Ага, более мертвецкие, чем живые когда-то, так что все потеснились, освобождая им проход. Как две слепые, вынырнувшие из тумана собаки, с какого-то невероятного Крыма приехавшие, отдыха затяжного и беспробудного. «Идиоты!» – подумал Гостев, вглядываясь в их внезапно загорелые лица. Как они здесь оказались? А где Шестигранник?.. Ему сразу же захотелось выйти. «Только бы не встретиться с ними взглядом». Но он совершенно напрасно беспокоился. Они вроде бы были здесь, и в то же время их здесь не было… Ага пробрался к сиденью, на котором сидела девушка, и, настойчиво задыхаясь в заикастых подступах, проваливаясь голосом и снова взлетая, внезапно разговорился: «Что ж ты здесь с-с-сидишь-то … а?.. Тебя же до-ма м-м-м… ать ждёт!» Девушка смутилась и встала. Все опешили. А Гостев изумился его неожиданному красноречию, и ему стало стыдно, он отвернулся.