Исчезнувшая библиотека

Он себя чувствовал Демосфеном, собственно, и заимствовал у него эти слова.

«Вот, — ответил он самому себе, — мое предложение. Довольно запертых храмов! Заброшенных гимнасиев! Опустевшего театра! Онемевших судов и пустынного Пникса».

И продолжал, заверяет Посидоний, довольно долго в том же духе, пока толпа не объявила его на месте, сразу же, «верховным командующим». Тогда он возрадовался, но, памятуя о неистребимой демократической культуре своих слушателей, сказал следующее: «Благодарю вас и принимаю звание. Но знайте, что отныне и навсегда вы сами будете командовать собой. Я буду только вести вас. Если вы меня поддержите, мои силы сольются с вашими силами».

И тут же предложил список архонтов, одобренный еще прежде, чем он закончил читать. Но через несколько дней, — отмечает Посидоний, — этот перипатетик, походивший на актера посреди орхестры, объявил себя «тираном», наперекор учению Аристотеля и Теофраста: наилучшее доказательство, добавляет философ, непреложного правила — никогда не давать меча в руки детям. Вскоре обнаружилась природа нового режима. «Порядочные люди», — по определению Посидония, — бежали, карабкаясь на городские стены. Но Атенион бросил конницу в погоню за ними, и кого не зарубили на месте, привели обратно в цепях.

Верному Апелликонту новый «тиран» поручал важные задания. Он отправил его на Делос, приблизил к себе как советника. На Делосе действия Апелликонта обернулись провалом: римский военачальник застиг его врасплох, и ему пришлось спасаться бегством, а все его люди были перебиты. Тем временем события развивались бурно. Сулла осадил Афины и 1 марта 86 года взял город. Хотя побежденные взывали к своему великому прошлому, он решил примерно наказать их и позволил грабеж, а когда некоторые стали укорять его, холодно заявил: «Я здесь не затем, чтобы изучать древнюю историю». Среди первых жертв оказался Апелликонт. Когда в дом его ворвались легионеры и он понял, что все кончено, то, чувствуя себя одним из последних мучеников греческой мысли, с достоинством ожидал смерти в окружении своих книг. Его богатая библиотека — в ней, согласно Посидонию, имелся не только Аристотель, но и другие именитые авторы — стала частью личной добычи Суллы.

Через несколько лет на одной из вилл диктатора немногим близким друзьям, туда допущенным, было дано восхититься подлинным раритетом: старыми, обветшалыми свитками Нелея из Скепсиса. Личному библиотекарю Суллы было велено разворачивать их перед гостями и не спускать с них глаз, пока те, если хотели, снимали копии. Но этот библиотекарь не был неподкупным. С другой стороны, известно, на какие низости способны ученые, чтобы заполучить вожделенную книгу.

В Риме жил Тираннион, доставленный в столицу как военнопленный, но отпущенный на волю и ставший, благодаря своей высочайшей культуре, другом Аттика, Цицерона и всех прочих из их окружения. Серьезный ученый и библиофил (он собрал в своей личной библиотеке тысячи томов), Тираннион был большим поклонником аристотелевской мысли и сознавал, что может ввести в оборот, совсем не так, как это получилось у легкомысленного Апелликонта, бесценные оригиналы. Он часто появлялся на вилле, общался с библиотекарем (Сулла к тому времени уже давно умер), разговаривал с ним о философии и о грамматике. Начал делать ему предложения; наконец, заполучил на время свитки и смог заняться изданием, к которому его так влекло. Он был спокоен, никуда не торопился. Он и подумать не мог, что продажный библиотекарь оказал такую же услугу многим другим: в частности, бессовестным книгопродавцам, которые стали напропалую торговать копиями, во множестве производимыми безграмотными писцами. В Риме среди богатеев возникла настоящая мания заполнять дом книгами. «Чему служат, — гремел один философ-стоик, — целые собрания книг, если на протяжении жизни их владелец едва сможет прочесть названия? Посвяти себя немногим авторам, не блуждай среди многих!»

Тираннион был удручен. Он оставил свою затею и препоручил весь труд самому авторитетному перипатетику той поры, замечательному логику Андронику Родосскому, которому выпала также неблагодарная задача разделить «Трактаты» учителя на книги. Оригиналы тем временем вернулись в библиотеку Суллы, давно уже перешедшую к его сыну Фавсту, зятю Помпея. Андроник сверялся с ними там, в его доме, где бывала вся культурная элита Рима. Имеется письмо Цицерона Аттику, написанное на вилле Фавста Суллы. «Я сейчас в библиотеке Фавста, — пишет он в искреннем порыве, — и наслаждаюсь ею»; ему приходит на память кабинет Аттика, где маленькое креслице стоит прямо под бюстом Аристотеля, он хотел бы в данный момент оказаться там, усесться в это креслице в тени Стагирита, или прохаживаться с другом по дому друга, вместо того чтобы восседать «in istorum sella curuli» (в своем курульном кресле).