Исчезнувшая библиотека

Предание о древней библиотеке Писистрата обрастало и другими фантастическими подробностями, сочиненными по образцу Мусея в Александрии. В высшей степени странно, что в подобные предания верили такие ученые, как Огюст Буше-Леклерк («Histoire des Lagides», I, Paris 1903, p. 129: «Les Athéniens ne songèrent pas, même au temps de Périclès, à reconstituer la bibliothèque fondée par les Pisistratides et enlevée par Xerxès. Elle leur fut rendue par Séleucus Nicator» («Афиняне и не подумали, даже во времена Перикла, восстановить библиотеку, основанную Писистратидами и похищенную Ксерксом. Она была возвращена им Селевком Никатором») и Вендель («Handbuch der Bibliothekswissenschaft», III, 1, p. 55: «Селевк возместил афинянам ущерб, причиненный Ксерксом, даровав им книги»). К Писистрату приписывались сотрудники; ученые, сопоставлявшие тексты; мастера «сверки» (diorthosis) гомеровских поэм, точно такие, как позже Зенодот и Аристарх. Такие сведения почерпнул византиец Иоанн Цец, убогий, но плодовитый грамматик эпохи Комнинов, из источника, предоставившего ему библиографические данные о Мусее и Серапионе. Таковой источник даже позволил Цецу назвать по именам четверых diorthotai, к услугам которых прибегал Писистрат. Вот эти имена: Орфей из Кротоны, Зопир из Гераклеи, Ономакрит из Афин и некий нечетко обозначенный Эпиконгил. Само собой разумеется, что в предание о Писистрате и его библиотеке входит тема соперничества между тиранами: возможно, это — «реплика», созданная под обаянием предания о библиотеке Поликрата Самосского.

В источнике Цена имелись также сведения о собраниях Мусея и Серапиона во времена Каллимаха; о библиотекарях Александрии (Цец точно знал, например, что библиотекарем был не Каллимах, но Эратосфен); о том, какие задачи выполняли разные ученые (Ликофрон издавал комедиографов, Александр Этолийский — трагиков), и о систематических переводах на греческий язык «книг всех народов», включая Ветхий Завет. Следует отметить, что некоторые из этих сведений (библиотека Писистрата, мания правителей переводить на греческий «volumina diversarum gentium»[6], особые старания в этом плане Филадельфа, его инициатива по заказу перевода также и «divinas litteras»[7]) приводятся, за пять веков до Цеца, в статье «О библиотеках» Исидора (V, 3), о котором уже шла речь. Как мы уже знаем, следующую главу Исидор посвящает переводам, и в ней отражается, вкратце и явно косвенным образом, рассказ Аристея о переписке между Птолемеем и Елеазаром по поводу приезда переводчиков из Иерусалима.

На самом деле и «Письму Аристея» нашлось место в этом предании. Это письмо тоже представляет собой книгу «о библиотеках». Оно появилось не ранее II в. до н.э., хотя его автор и выставляет себя современником событий, о которых рассказывает. У Аристея общей с преданием, известным Цецу, является невероятная связь между Деметрием Фалерским и Филадельфом; различаются эти источники в том, что касается чисел. Цецу известно, что в Мусее имеется 400 тысяч свитков συμμιγεῖς (то есть таких, в которых произведение записано частями, поскольку не помещается на одном свитке) и 90 тысяч ἀμιγεῖς (так называемых «monobybloi», когда один свиток включает в себя целое произведение). Аристею же ведомо наличие 200 тыс. свитков и «в проекции» еще 500 тысяч, что указано самим Филадельфом. Легко убедиться, что эти два числа, приведенные Аристеем, в сумме дают 700 тысяч, количество, которое значится у Геллия и Аммиана.

Аммиан, со своей стороны, не ограничивается рассказом о пожаре, устроенном Цезарем (историк ошибочно переносит его на Серапион), но пускается в дальнейшие рассуждения об Александрии, посвященные большей частью ученым, которые прославили Мусей (XXII, 16, 15-22). Сложилось, таким образом, некое собрание трактатов, лучше сказать vulgata, «о библиотеках», где данные истории смешивались с мифами, а числа колебались от огромных до совсем небольших. (Отметим, что Исидор говорит о каких-то 70 тыс. свитков, и это количество повторяется во многих кодексах Геллия (VII, 17, 3); Епифаний и Ибн аль-Кифти указывают даже, что книжное собрание Мусея состоит из 54 тыс. свитков.) В это предание, нередко включавшее в себя эффектные сведения о древней библиотеке Писистрата, влился, в основных чертах, и рассказ Аристея. Именно поэтому, и из-за связи, с какого-то момента ставшей постоянной, между «библиотекой» и «переводом Ветхого Завета» (ярким примером тому является «энциклопедия» Епифания) я думаю, что в основе всего этого лежит не сочинение Варрона, а иудейско-эллинистическая традиция.