Исчезнувшая сестра [litres]

– Я имею в виду отца Василисы. Он живет отдельно. А отремонтированная комната стала бы детской. Но это теперь не имеет значения. Я вернусь в свою квартиру. Сейчас там живут люди, но я с ними все улажу.

У Малгеру потускнели глаза, и я опять увидела Элеонору. Она подумала и сказала:

– Пусть все останется так, как ты задумала. Я найду для себя другое место.

Я, конечно же, почувствовала облегчение. И надо было по меньшей мере поблагодарить Элеонору за готовность взять на себя все тяготы создавшегося положения, но у меня не повернулся язык.

– Ну, если только на время. В ближайшем будущем я перееду обратно к себе, – сказала я.

Мы с Элеонорой вернулись в прихожую, и она стала надевать свой рюкзак. Он был явно тяжелый. Водворяя его на спину, она неловко качнулась в сторону и потеряла равновесие. Я ее подхватила, и наши взгляды встретились.

Как распознаешь одиночество в глазах другого человека? Может быть, по напряжению век? Я увидела, что у Элеоноры сузились глаза, и у меня заныло в груди.

– Тебе есть куда идти?

– Найду.

Когда она уже открывала входную дверь, я сказала:

– Раскладушка все еще лежит в антресоли. И постельное белье на том же месте.

Она на пару мгновений замерла, а потом захлопнула дверь и развернулась ко мне.

– В холодильнике полно еды. Бери там все, что захочешь, – добавила я.

Ее губы дрогнули – наверное, это была улыбка. Я пошла в гостиную за запасным ключом от квартиры. Передав его Элеоноре, я отправилась к себе, в бывшую «девичью».

* * *

Я лежала в постели и прислушивалась, что происходило за дверью. Сначала Элеонора зашла в гостиную, и в квартире какое-то время было тихо. Потом началось движение. По раздававшемуся шуму я определяла, что она делала. Вот она принесла из кухни в коридор табурет, вот достала из антресоли раскладушку и отнесла ее в детскую, теперь ставшую ее комнатой. Какое-то время было тихо, а потом Элеонора стала ходить туда-обратно в гостиную, перенося оттуда какие-то вещи. Затем она пошла на кухню и, должно быть, что-то перекусила. Ну а вслед за этим куда-то ушла.

Звуки, связанные с ее присутствием, завораживали меня. Я не хотела общаться с Элеонорой, но мне нравилось слышать ее за своей дверью. Когда же в квартиру вернулась тишина, я будто провалилась в пустоту, и мне стало неуютно.

Чуть позже я заглянула в будущую детскую. Кроме раскладушки в ней теперь стояли два стула из гостиной. На спинке одного из них висела одежда Эдеоноры, которую она достала из рюкзака. В ее ворохе я увидела темно-синий балахон Малгеру. На другой стул были выложены мелкие вещи.

Когда Элеонора вернулась, было поздно. Я уже легла в постель, но не могла заснуть. Мне было слышно, как она ходила по квартире, но это мне нисколько не докучало. Наоборот, звуки ее передвижений меня приятно убаюкали, и я не заметила, как заснула.

* * *

В последующие дни мы мало виделись друг с другом. Элеонора уезжала из дома еще до того, как я просыпалась, и когда возвращалась, то уединялась у себя в комнате. Если я бывала в гостиной или кухне, она туда не заходила. Она явно не искала общения со мной, и меня это вполне устраивало.

При наших случайных встречах в квартире мы ограничивались дежурными приветствиями. Как-то раз Элеонора мне непринужденно улыбнулась. Я не хотела придавать этому значения, но мой панцирь все же дал трещину. При следующей встрече я задержала на ней взгляд, и у нее вырвался смешок, который был мне хорошо известен. Вскоре после этого Элеонора вернулась домой раньше обычного и постучала в мою дверь. Услышав мое «да», она вошла ко мне и сказала:

– Давай поговорим.

– Ну, давай.

Элеонора взяла стул, стоявший у двери, перенесла его ближе ко мне, села на него и без предисловий предложила мне взять в мое полное распоряжение квартиру матери, она же сама могла бы тогда жить в моей однушке. Я бы и сама ей это предложила, но у нас стали не те отношения, чтобы просить ее уступить мне большую квартиру, а самой поселиться в меньшей. Надо ли говорить, как я была рада ее предложению.

– Мои жильцы уже начали искать другую жилплощадь, – сказала я. – Можно надеяться, что моя квартира освободится уже скоро.

– Я не тороплюсь.

– Так или иначе, они должны съехать до рождения Василисы.

– Тебе будет кому помочь с обустройством детской после моего переезда? – спросила она.

– Помощь мне не потребуется, я справлюсь сама, – ответила я.

– Если что, можешь рассчитывать на меня, – сказала Элеонора.

Я кивнула, ожидая, что сейчас она перейдет к главному. Думала, что эта договоренность о квартирах – прелюдия перед разговором о произошедших событиях. Но она встала и пошла к двери.

Оставшись одна, я вдруг занервничала. Я уже привыкла к контакту с Элеонорой на уровне обмена приветствиями и нашим мимолетным, ни к чему не обязывающим встречам в коридоре или на кухне. Мы жили рядом как соседи, все было просто и ясно. И вот теперь наши отношения потеряли и простоту, и ясность.