Исчезнувшая сестра [litres]

Федя вырос и стал искать музыкальную группу, где бы он мог играть. Помог знакомый парень из соседнего двора, с которым Федя учился в одной школе, Боря Кафтанов. Он тоже играл на гитаре и недавно вошел в группу «Мы». А эта группа как раз искала бас-гитариста. Чтобы попасть в нее, Федя в быстром темпе освоил бас-гитару.

Солисткой группы «Мы» была там подруга ударника Эля Белугина. Федя влюбился в нее с первого взгляда, но виду не подавал. Ударник был тоже музыкант-виртуоз, и к тому же красавец. Эля от него млела, и Федя довольствовался возможностью просто быть с ней рядом, а свои мечтания о ней он держал в тайне.

* * *

«Я» красавца-ударника было большим и однажды поломалось. Случилось это в тот период, когда группа, завоевав популярность, стала ее терять. Возлюбленный Элеоноры, ум и душа группы, подсел сначала на «травку», а потом уже и на «герыча», отчего крупно тронулся умом. Он попал в психбольницу, а группа «Мы» распалась. Музыканты, прежде друзья, разошлись в разные стороны и перестали общаться друг с другом.

Федя, как и все другие, стал искать, куда ему приткнуться, и тут позвонила Эля. Со своим возлюбленным-наркоманом Элеонора к тому времени рассталась. Она решила петь одна и искала гитариста-аккомпаниатора. Эля предложила Феде стать ее партнером. Он, конечно же, сразу согласился. Так возник дуэт «Оказия». Федор стал не только аккомпанировать Элеоноре, но и подпевать ей, он неплохо умел и это.

Сначала они думали о фолк-роке, но что-то им помешало развернуться в этом жанре, и дуэт стал «поп-сатирическим». Их репертуар состоял из пародий на популярные песни. Этот выбор пришелся по вкусу в ресторанах. Начали с тех заведений, где когда-то выступала группа «Мы». Затем дуэт «Оказия» стали приглашать другие рестораны, а потом для них открылась возможность выступать на корпоративах.

У Элеоноры и Федора появились деньги, и не стало забот о будущем: успех «Оказии» казался устойчивым. Но востребованность их дуэта для них самих мало что значила: и для Эли, и для Феди это была халтура. Каждый из них всегда видел свое будущее на других площадках и в другом окружении. Но время шло, и все оставалось, как было. Эля находила противовес халтуре в приключенческой личной жизни. У Феди же была только «Оказия», и он первый стал задыхаться в тупике, куда его завел шоу-бизнес.

2

В это время к нему вдруг нагрянул неизвестный родственник, дядя Гриша. Это был двоюродный брат его отца, а ему – двоюродный дядя. Софья Ивановна была тогда в санатории, и Федя предложил дяде Грише остановиться в ее комнате.

Полторы недели, которые они провели вместе, перевернули представление Мочкина о своей личности. В его биографию вошло неизвестное ему прежде прошлое его семьи и рода. Оказалось, что он не русский, а мокшанин. О такой национальности Федор даже и не слышал. Мокшане – это малый народ финно-угорской группы, живущий в Поволжье, который вместе с другим народом, эрзянами, называют мордвой.

О Мордовии Федя слышал. Ее население представлялось ему чуть ли не пещерным. У него, как и у многих москвичей, было что-то вроде великоросского синдрома. И потому Федора ужаснуло, что он и сам мордвин.

Заметив это, дядя Гриша открыл Феде глаза на то, что культура малых народов стала теперь вызывать интерес у русских интеллигентов и даже входить в моду. Он также услышал от своего родственника, что мокшанами были такие люди, как царский адмирал граф Мордвинов и писатель Василий Шукшин. В результате Федор изменил отношение к своим мокшанским корням.

Было еще одно обстоятельство, повлиявшее на ход дальнейших событий. Оказалось, что дядя Гриша приехал не просто для знакомства со своим московским племянником. У него был запущенный рак, и он готовился к завершению своей жизненной миссии. А своей миссией он считал возвращение мокшан к религии предков – мокшень кой, у которой имелся свой пантеон богов, а также собственные святыни, ритуалы и праздники.

Дед дяди Гриши и прадед Феди были братьями. Оба они являлись жрецами мокшень кой и руководили молениями. При советской власти многие мокшанские священнослужители, в том числе и эти двое, были репрессированы, а потерявшая почти всех своих жрецов мокшень кой пришла в упадок. Но поскольку религия мокшан, как и многие другие национальные традиции на территории СССР, все же как-то существовала в подполье, не все было потеряно, и дядя Гриша почувствовал призвание принять участие в ее возрождении. Он стал жрецом, как и его дед, и много сделал для восстановления молений и празднований в большом мокшанском селении Бабурдино, где жил.

Дядя Гриша получил посвящение в сакральные предания и практики мокшень кой от одного из прежде подпольных жрецов и теперь хотел передать по эстафете свои знания, а также свою миссию кому-нибудь из родственников. Братьев и сыновей у него не было, и потому он стал разыскивать племянников.