Искатель. 1979. Выпуск №3

Из-за кромки полуострова, заслоняя плотным строем устье фиорда, выплывали галеры. Гнулись длинные весла. Матросы гребли отменно — это сразу отметил шаутбейнахт. Подзорная труба дрогнула в холеной руке. Эреншильд машинально протер глаза и, чувствуя предательский озноб, снова вжал медный окуляр в глазницу. Сомнений не было — на переднем судне плескался андреевский флаг.

Число галер все росло и росло. Длинные тени от судов ложились на воду и медленно шевелились на мертвой зыби. Заходящее солпце окрашивало концы теней в мрачный темно-кровавый цвет.

И хотя Ниле Эреншильд, много раз глядевший смерти в глаза, ничем не выдал своего волнения, — сердце его зачастило и тошнотворный страх подступил к горлу.

Вахтенный офицер — высокий, бравый, громыхая ботфортами, помчался к капитану «Элефанта» с приказом поднять паруса. Поднятые по тревоге матросы бросились на ванты, бешено закрутили шпиль, выбирая якорь-цепь.

Слабый ветер слегка наполнил большие паруса фрегата. На бизань-мачте взвился сигнал эскадре: «Курс — норд-вест! Следовать за мной!»

Капитан «Элефанта» Андрис Сунд резко развернул корабль, намереваясь по шхерному фарватеру выйти в море у рыбацкого поселка Хасткар.

Очнувшись от забытья, Эреншильд заметил, что перепуганный Сунд, забирая севернее, попал в Нитлакс-фиорд, который в струистом мареве высокого берега заканчивался глухим тупиком…

Молчаливому бешенству гаутбеннахта не было границ. Темные воды фиорда набухали густым туманом. Галер вскоре не стало видно. В негодующем утешении Эреншильд тер побелевшую щеку. «При такой видимости русские не смогут начать боя — значит, впереди целая ночь. Можно будет что-то и решить…»

19

Черные воды Нитлакс-фиорда сливались с пятнистыми скалами и тремя белесовато проступающими островками. С заросшей вершины Гангута были видны в тумане лишь верхушки мачт шведской эскадры. Ветер доносил сырость и терпкий йодистый дух гнилых водорослей. На фок-мачте «Элефанта» красновато-распухшим светом мигнул сторожевой фонарь.

Короткая ночь быстро наливалась пурпуром молодой зари. Перед рассветом в палатке Апраксина заканчивался военный совет. Вокруг ящика из-под сухарей на свежих пахучих пнях сидели Петр, Голицын, Вейде и генерал-майоры Головин и Бутурлин.

Увидев вошедшего в палатку Ягужинского, Петр оживился и перебил степенно-витиеватую речь Апраксина.

Генерал-адъютант вытащил из-за oбшлага конверт из Ревеля, прошитый ниткой, запечатанный воском. Поклонился, подал Петру, отступил. Петр зубами перекусил нитку, ногтем сколупнул печать, глянул в письмо в двух-трех местах и, темнея, отложил.

— Прамы да карбасы для провианту требуют… И опять про травленую солонину… Ладно, потом….

Апраксин откашлялся и закончил речь скороговоркой — де после долгого и зрелого размышления он пришел к тому же выводу, что и государь: резонно чинить прорыв всем галерным флотом, используя штиль. На сей раз двигаться следует вдоль самого берега, от которого Ватранг неосторожно отдалился…

Генералы без лишних слов одобрили план.

Сразу же все направились к Тверминской бухте.

На кормовом флагштоке адмиральской галеры полетел вверх сигнальный флаг — приказ приступить на судах к молебну.

Громогласно загудели дьяконы. Жидкобородый, хилый попик на Николиной галере молча плакал, упав на колени и воздев ладони к небу. За ним плотной толщей медленно опустились на колени капитан, матросы и десантные солдаты.

На соседнем судне огромный огненно-рыжий поп, багровея и надувая жилы на шее, возгласил «Победы-ы-ы!», перекрыл тягучий монотонный гул молебна.

Жидкобородый попик зачастил лбом о палубу перед черными ликами святителей в золоченых окладах. Никола, путаясь перстами в бородище, отрешенно зашевелил губами, истово кладя поклоны. Молебен был короток.

Петр нетерпеливо махнул рукой Апраксину, и тот подал сигнал к отплытию. Музыканты ударили в литавры и барабаны, заиграли трубы. Капитаны и поручики повернули головы в сторону флагманской галеры. Сигнальный флаг медленно сполз вниз, и на его месте взвился желтый: всей эскадре следовать в кильватерной колонне!

Офицеры почти в один голос подали команды. Гребцы навалились на весла — и все шестьдесят четыре галеры, вытягиваясь в линию за головной, двинулись из бухты, поворачивая вдоль полуострова на север.

Петр задумчиво стоял на носу адмиральской галеры, плотно уминал крошки табака в короткой трубке и не отрывался глазами от черты между морем и небом, где застыли в штиле шведские корабли. Крепкие нервные руки чуть подрагивали, правая снова и снова опускалась в карман — никак не мог отыскать трута с кресалом.

20

Вереница галер, взбивая высокую волну, опасливой змеей вплотную оползала Гангут.

Шведские корабли открыли бешеную беспорядочную стрельбу. С плачущим стоном полетели ядра. С русской стороны басовито загудели орудия. Начали дробный перестук мушкеты.

Гребцы взмахивали веслами изо всех сил — гудели руки и спины, глаза застилал пот. Но опасный путь, как в тяжелом удушливом сне, казался нескончаемо длинным. Наплывали и удалялись людские голоса, роились невнятные выкрики команд.