Искатель, 2017 №8

Из дома появился Нойджел.

«Сейчас будет расспрашивать, где я шлялся да почему не помогал им застраивать первый этаж, — неприятно заныло под ложечкой у Теда: конфронтации с Нойджелом протекали для него все более и более болезненно. — Кстати, неплохо у них вышло. Только конопатить щели между бревнами неделю придется. Опять надо будет на охоту отправляться, чтобы в этом не участвовать… Загоняли они меня с этой охотой».

Коротким поворотом головы Нойджел обозначил, что заметил присутствие Теда. Тот в ответ издал невнятное рычание — благо любую резкость выражений можно было списать на набитый рыбой рот.

В руках у Нойджела оказался один из тех пакетиков, в которых обычно продают лекарственные порошки. Он надорвал уголок пакета и, высыпав порошок персикового цвета в стоявшую у ног Линты кружку с водой, принялся нарочито тщательно размешивать получившийся раствор. Размешивал он его довольно долго, и скребущая по стенкам металлической кружки ложка уже начала действовать Теду на нервы.

Наконец Нойджел прекратил пытку. Тед пристально смотрел на него, ожидая, что тот начнет пить и поперхнется. Из ноздрей у него хлынет жидкость, а Тед с удовольствием несколько раз приложится к его спине кулаком. Но Нойджел протянул кружку Линте.

— Это для чего? — забеспокоился Тед. — Ты заболела?

— Для ребенка, — пояснила Линта и принялась пить раствор маленькими глотками, делая большие паузы между ними.

— Для какого еще… ребенка?

— Я скоро заматерею.

«Заматереет… Заматереет?! Черт, а?! Матерой стервой, получается, станет? Да к ней тогда вообще не подступишься! Что ж, — сказал он себе, — у тебя есть шанс примерить на себя роль стервятника».

— Стервятника? — изумленно подняла брови Линта.

— Охотника на стерв… — Тед осекся: разве он говорил вслух?

— Шутить пытаешься? Ха-ха… Только у меня с юмором не очень.

— Я в курсе.

— И?..

— Ну… ты девушка современная — тебе никто не указ. Думаю, мое слово здесь вряд ли что-то значит.

— Ты прав. Ребенка я сохраню.

— Какого ребенка?! — вскричал Тед.

— Ты совсем не понимаешь, о чем я? Повторяю: через несколько месяцев я заматерею. Стану матерью.

— А чей ребенок? Подожди… Мой?! Отлично… Только не надо меня поздравлять!

— А с этим обычно поздравляют? — поинтересовался Нойджел.

Тед ответил ему зловеще ледяным взглядом, но оказалось, что Нойджел даже не смотрит в его сторону.

— Идем? — Сантра уже была на ногах и протягивала Теду руку.

— Куда? — не понял тот. — Уже?! К чему такая спешка?

Он бросил сиротливый взгляд на Линту. Та ответила ему ободряющей улыбкой.

«Ладно — что я буду отказываться? Отказываться глупо. Когда еще такое предложат? Ну… Бог в помощь, бес в бороду», — мысленно напутствовал он себя.

Однако наедине с Сантрой он все же решил добиться ответа.

— Нам нужно получить от тебя детей, — пояснила та. — Здоровых мужчин почти не выжило.

— Да, да… Ты права, — согласился Тед, с готовностью стаскивая с себя одежду.

Тем не менее удовольствия он почти не ощущал. Странное дело — Тед и не стремился к нему. Ему было обидно, как сопливому мальчишке. Выходило, он нужен им лишь в качестве донора. Понятно, почему у их братьев уважения он не снискал: они изначально воспринимали его совсем не в той роли.

«Роль! Какие могут быть роли, когда у меня судьба сломана? Когда у всех судьбы сломаны! И все-таки… И все-таки роль…»

Тед даже не застонал. Он молча откинулся на спину и затих, как застигнутый врасплох заморозками сверчок.

Что-то протяжно щелкнуло. Как показалось Теду — внутри самой Сантры. Однако никакого любопытства в нем это не вызвало, и уже через несколько мгновений этот щелчок навсегда стерся из его памяти.

Равнодушия и предательства Тед не прощал с детства и с наслаждением мстил за них. Потом-то ему за свою месть и злость бывало неудобно, но отец его раскаяний не разделял.

— Твой обидчик никогда не должен умереть своей смертью в теплой постельке и в окружении своей семьи, — одобрительно подмечал он.

— Папа, я за то, чтобы сила сострадания и понимания была сильнее силы кулака.

— И я, и я! — восклицал отец.

Но звучали эти заверения не слишком убедительно: Тед знал, что в юности Миллер-старший был членом уличной банды, а потому обладал обостренным чувством собственного достоинства. Со временем он взялся за ум и от криминальных дел отошел, но некоторые принципы в человеке рассудок вытравить не в состоянии.

— Мстить — стыдно. Это по-детски! — замечал младшеклассник Тед. — Из детских штанишек я уже вырос.