Искатели счастья

Прохожие оглядывались на нас, улыбались, шептались. Я наблюдал за их реакцией, а Олег, подняв глаза кверху, изучал карту звездного неба и тихонько подвывал чтице. Наконец, Олег поднял руки и возопил:

− А давайте пойдем к фонтану!

− Давайте, давайте, − согласились мы.

− Ты знаешь, Юра, − сказал Олег, когда мы сели на скамейку и залюбовались игрой летящих струй, − ему уже больше ста пятидесяти лет. Представь себе, полтора века здесь назначают свидания галантные кавалеры милым барышням.

− А может и мне?.. − сказал я, не подумав. В это время мой взгляд изучал хрупкую фигурку девушки в алом платье. Она одиноко стояла у гранитного бордюра, подставив прозрачную ладонь под ниспадающую струю воды.

− …И немедленно! − Вскочил Олег, шепнул что-то девушке в алом на ушко, взял под руку, без видимого сопротивления подвел ее и усадил на скамью рядом со мной.

− Юрий, − протянул я руку ошеломленно.

− Юлия, − улыбнулась она и, промокнув ладошку платком, пожала мне руку.

Так мы с ней познакомились. Юлией, Юлечкой, маленькой женщиной, девочкой-мечтой. Что такое весна

Что такое весна, когда тебе восемнадцать? Это сладость таинственного томления − и горечь реальной потери. Это непрестанная влюбленность, которая затопляет тебя, подобно тому, как солнце заливает улицы. Это, наконец, распахнутые пространства твоей собственной жизни, бесконечной, как вечность. Это когда ты идешь по улице в обтягивающих потертых джинсах и белом батнике, длинные волосы развеваются, грудь наполнена свежим воздухом, в душе звучит музыка и всё кругом тебя искрится радужным светом. И ты идешь на свидание с прекрасной девушкой.

Только что сдан на «отлично» экзамен по высшей математике. Меня приняли в программу художественной самодеятельности на подозрительную роль чтеца. В кармане похрустывала купюра в пять рублей, а впереди − целый вечер с любимой девушкой.

Мы встретились в здании центрального почтамта. Юля сегодня надела легкое белое платье. Она старательно заполняла бланк, сидя за столом; а я занял очередь и от нечего делать разглядывал почтовые марки. Наконец, она подлетела и прошептала мне на ухо:

− Я поймала себя на том, что постоянно любуюсь твоей стройной фигурой.

Это прозвучало ошеломительно. Никогда ни одна девушка не говорила мне такого. Сам я всегда считал себя обыкновенным и неказистым. А тут!

− Ты это серьезно? − спросил я на всякий случай.

− Вполне. − Улыбнулась она. − А еще ты пластичен и в меру умён.

− Может, еще скажешь, что я богат? А заодно намекнешь, куда идти, чтобы богатство получить?

− И куда потратить?.. − подхватила она.

− Ну, с этим я и сам как-нибудь разберусь.

− А вот и нет. Ты наверняка накупишь какой-нибудь ерунды. А я бы помогла тебе приобрести что-то очень и очень полезное. Например, особняк в Каннах на берегу Средиземного моря. Белоснежную яхту. Или спортивную машину, похожую на расплющенную ракету.

− Я готов.

− Тогда слушай, − прошептала она громко, на весь почтамт. − Ты действительно богат! Несметно! Как ни кто! Крез упал бы в обморок при виде твоего богатства. Гарольд Хант подавился бы собственным галстуком-бабочкой от зависти.

− Где, где оно − моё богатство?

− Вот тут. − Похлопала она меня по левой части груди, где предполагалось наличие сердца.

− Ну, я так не играю, − протянул я, изображая разочарование и внутренне трепеща от счастья.

− Дурачок. − Улыбнулась Юля и прижалась ко мне. − Милый, любимый дурачок. Ты богаче всяких там мертвых Крезов и старых-престарых Гарольдов Хантов. У тебя есть самая лучшая девушка на земле. Ты любим и ты любишь. Да ты купаешься в богатстве!

− Ну, если, конечно, фигурально!

− Не фигурально. А на-ту-раль-но!

На девушку упал из окна косой луч солнца и, казалось, наполнил её светом. И без того невесомая фигурка потеряла материальность и будто бы чуть воспарила над полом. Юлия говорила почти детским, тоненьким голоском. Прямые, светло-русые волосы летали, как им вздумается. Невероятно белая кожа с голубыми прожилками вен, розовые подвижные губы, крупные желтоватые зубы и вот эти смеющиеся глаза, то цвета осенней воды, то перламутрово-серые. Пахла она свежим огурцом. (Это когда его разрежешь, посолишь и потрешь половинки друг об дружку, а потом поднесешь ко рту и вдохнешь запах.) И всё это, как небо, как радуга, как весна… ну, не могло принадлежать никому и никогда!

− Ты сумасшедшая! − осенило меня.

− Нет, что ты! Хотя… Да нет же, нет! − Заметались её глаза. − Ну ладно. Да! − созналась она.

Наконец, она протянула в окно свой измятый бланк и обратно получила целый веер червонцев.

− Всё, всё. Молчу, − кивнул я, проглатывая комок в горле. − Надеюсь, ты когда-нибудь объяснишь мне, откуда это и от кого.

− Очень даже может быть, − улыбнулась она, укладывая деньги в крохотную сумочку.

В тот вечер мы непрестанно говорили, забыв напрочь обо всём человечестве. Мы пили допьяна этот сладчайший нектар под названием любовь.

Завершился вечер на окраине города, в поселке с частными домами Дубёнки. Юля заскочила в избушку, через минуту выбежала с двумя полушубками в руках: