«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

А потом нам открылось явление, ради которого стоило преодолеть весь этот длинный путь. Ручей сперва сделался гораздо меньше, чем там, где мы были бобрами, после чего внезапно ушёл под каменную арку. За ней тянулся туннель, настолько тёмный, что, даже пригнув голову до коленей и заглядывая между ними внутрь, невозможно было разглядеть внутри ни проблеска света.

О чуткий и прозорливый читатель, ты, разумеется, сразу же догадаешься, кто из нас произнёс:

– Элис, у тебя есть свеча. Давай-ка зажжём её и исследуем этот проход.

Дерзкое предложение было встречено остальными холодно. Такое их не интересует, сказали они, и как там, вообще, насчёт чая?

Ох, как же часто люди прячут своё малодушие за необходимостью срочно идти пить чай! По-моему, это ужасно.

Освальд, однако, не стал обращать внимания на их трусливые отговорки и ответил в своей обычной манере. Полный сдержанного достоинства и ни в малейшей мере на них не обиженный, он сказал:

– Ну, как угодно. Я лично пойду. А вам, если боитесь, лучше двигать домой и попросить няню уложить вас в постельку.

Ну и конечно, они после этого быстренько согласились исследовать туннель. Возглавил шествие Освальд со свечкой в руке. В туннеле было не очень удобно. Архитектор этого тёмного подземелья явно не предусмотрел, что найдётся смельчак, дерзнувший углубиться с отрядом бобров в недра построенных им чернильных глубин. Подумай он о таком, наверняка бы сделал туннель повыше, чтобы там можно было бы выпрямиться. А так нам пришлось идти, согнувшись крючком. Весьма мучительное занятие, когда длится долго.

Тем не менее предводитель отряда мужественно продвигался всё дальше, не обращая внимания на верных своих соратников, которые, охая и стеная, жаловались на боли в спине.

Туннель в самом деле оказался настолько длинным, что даже выносливый Освальд испытал радость и облегчение, когда тьма впереди наконец рассеялась.

– Вижу дневной свет! – воскликнул он.

Скрюченные соратники, насколько позволяла неудобная поза, прокричали «ура» и вслед за своим предводителем устроили салют из брызг. По каменному, такому же как потолок, дну туннеля идти босиком было легко. Полагаю, окажись у нас под ногами гравий или острые камни, верные соратники возвратились бы назад.

Пятно дневного света в конце туннеля теперь, по мере нашего продвижения, становилось всё ярче и увеличивалось. И вскоре целеустремлённый предводитель обнаружил себя моргающим от сияния солнца, столь ослепительного, что пламя свечи у него в руке казалось тусклым, глупым и совершенно ненужным.

Ещё шаг – и он вышел наружу. За ним показались остальные. Все начали распрямляться, сопровождая это разными не слишком добрыми пожеланиями по адресу создателя туннеля вроде: «Забодай его бизон». Это было поистине подавляющее приключение.

У выхода из туннеля рос обильный густой кустарник, скрывавший от наших взглядов окружающий пейзаж. Поразмяв спины, мы продолжили путешествие вверх по течению, и никто из нас не сказал, что с него, мол, хватит, хотя такое желание и возникло более чем в одном юном сердце.

Я никогда раньше не представлял себе, как холодно под землёй и как здорово выйти оттуда на солнышко.

Дикки сказал:

– Мы идём не в ту сторону. В туннеле ведь было достаточно холодно, и я полагаю, что там где-то был боковой проход к Северному полюсу, но мы его прозевали.

Не успел он это произнести, как извилистый поворот ручья вывел нас из кустарника, и Освальд ему возразил:

– Странная дикая растительность, подобная этой, характерна только для экватора. Разве в твоём ледяном – или как его там? – краю могут так пышно расти цветы?

И это было совершеннейшей правдой. Перед нами раскинулась распаренно-влажная, сырая болотистая местность, которая выглядела именно так, как я себе представляю джунгли. Ручей бежал сквозь неё. И всё вокруг густо поросло странными травами и цветами, которых мы больше нигде ни до ни после не видели.

Русло ручья совсем сузилось. Было ужасно душно и жарко. Под ногами пружинило. Осоку, камыш и маленькие ивы опутывали разные травянистые растения, а между ними стояли глубокие лужи. Диких животных не наблюдалось, зато наблюдалось такое разнообразие мух и жуков в таком дичайшем количестве, что мало кто смог бы это спокойно выдержать. Стрекозы и мошкара тоже вились здесь тучами.

Элис собрала большой букет цветов. Я знаю названия некоторых из них, но перечислять не стану, так как пишу не учебник ботаники. Разве что стоит упомянуть таволгу, тысячелистник, дербенник, подмаренник и кипрей.

Здесь было гораздо жарче, чем на фермерских полях. Так и подмывало, забыв на время о респектабельности, содрать с себя всю одежду, скинуть ботинки и затеять игру в дикарей. Увы, под ногами оказалось чересчур колко, и мы продолжали идти обутые.

Теперь домой захотелось всем. Но Освальд сказал своим верным соратникам, что возвращаться обратно тем же путём, которым они пришли, ужасно скучно, и, указав на телеграфные провода вдалеке, добавил:

– Там должна быть дорога. Вот мы к ней и направимся.

Просто вот так предложил, не ожидая похвал и восторгов, словно речь шла о чём-то обычном.