Искажение

Почему родители никогда не вывозили меня за город? С моим уродством мне здесь самое место: огромное небо, ни одного человека вокруг, здесь мне не надо носить мотоциклетный шлем. Сколько всего я не знаю о мире. Может, есть страны и города, где такие, как я, вообще считаются нормальными? Я же заложник. Заложник этих двух взрослых людей, запертых в темницу жизненного опыта и представлений о том, как надо жить, как надо воспитывать. Да что они знают? Мать с отцом за границей-то были раза три – два раза в Египте и один в Таиланде. Из Египта привезли несколько бутыльков с эфирными маслами, имитацию под папирус, две «арафатки» и две сотни фотографий у пирамид. Из Таиланда отец, несмотря на то что был с матерью, умудрился привезти триппер, после чего они собирались развестись, но умудрились примириться. Тогда я, кстати, понял, что у матери совершенно отсутствуют женская гордость и самоуважение. В общем, под этим огромным бесконечным небом я утвердился в мысли, что мне нужно: куча денег и как можно быстрее избавиться от опеки этих двух.

Я рассказывал тебе, Тело, чем мой отец зарабатывал на жизнь? Он играл в онлайн-игры и стримил на Ютубе и в Твиче. И этот человек переживал, кем я вырасту, чем буду заниматься. Мой отец идиот. Зарабатывал он не сильно много, но хватало, чтобы матери не работать вообще, но вряд ли она была оттого счастлива. Когда отец садился за компьютер, рядом с ним не то что говорить нельзя было, дышать рядом не рекомендовалось, чтобы не дай бог не испортить трансляцию посторонним шумом, а уж тем более попасть в кадр. В таком случае он вскакивал и начинал орать на мать: «Да ты представляешь, сколько я сейчас денег потерял из-за этого твоего «чай будешь пить?»

Бывало, мать спрашивала отца: «Что мы будем делать, если Ютуб когда-нибудь закроют?» – «Не знаю, – отвечал отец. – Надеюсь, что к тому времени я накоплю достаточно денег, чтобы заняться чем-нибудь другим». Что-нибудь другое, как представлял отец, – это открыть доставку еды. Он даже пару раз пробовал. Один раз – доставку бургеров, в другой раз доставку хот-догов. И в том и в другом случае у него ничего не получилось. В основном из-за лени. Сам он стоять на кухне не хотел, наемному повару нужно было бы платить деньги, а мой отец не только придурок, но еще и очень жадный человек.

Деревня, куда мы приехали, называлась Счастливцево, и, как это зачастую бывает, название и реальность никакого отношения друг к другу не имели. По крайней мере, с первого взгляда. К Счастливцево от трассы вела поросшая травой кривая ухабистая дорога через жидкий смешанный лес. В самой деревне оказалось не больше десяти подходящих для жизни, судя по внешнему виду, домов. Остальные находились в разной степени запустения. Какие-то давно завалились набок и походили на окоченевшие трупы, брошенные на месте смерти и не погребенные, как следовало бы, на кладбище. Где-то вместо дома остались лишь печь и труба. Кладбище здесь тоже было, и, что меня удивило, оно занимало куда больше места, чем Счастливцево. Я решил, что обязательно туда отправлюсь, как только смоются родители. Даже издалека кладбище мне понравилось больше, чем сама деревня. И там и там было тихо и безлюдно, только в кладбище чувствовалось больше смысла. По крайней мере, его существование оправданно, а вот зачем здесь эта деревня, совершенно неясно.

Отец остановил машину возле самого добротного дома: высокий забор, поверху пущена «путанка», тяжелые, с виду будто чугунные ворота. Двухэтажный дом с крутой двускатной крышей, облицованный камнем, напоминал скорее небольшой замок. Во дворе – идеально стриженная трава, аккуратные, вымощенные брусчаткой тропинки. Все окна занавешены темными светоотражающими шторами. В одном окне штора дернулась, когда мы подъехали.

Нас встретила сгорбленная, как я подумал, старушка, но лица я не видел и не мог решить, сколько ей лет на самом деле. Одета она была как ведьма из какого-нибудь фэнтезийного фильма или смерть, как ее изображают – черный саван с капюшоном, хорошо, что без косы в руках, опирается на черную трость с набалдашником в форме вороньей головы. Она отвела родителей в сторону. Они о чем-то пошептались. Мама подошла ко мне и сказала: «Мы вернемся за тобой через два месяца. Во всем слушайся Фамаиду Алексеевну. Я буду звонить». Она протянула мне мобильный телефон. Мобильнику я обрадовался и совершенно не расстроился тому, что родителей не увижу два месяца. Мать присела передо мной на корточки и подняла визор мотоциклетного шлема, будто хотела разглядеть, что я сейчас чувствую. Я ничего не чувствовал. Я хотел, чтобы они поскорее убрались.