Исход

Прежде чем она успела отреагировать, Микаш ухватил её поперёк талии и усадил себе на колени. Лихорадочные поцелуи стелились по щекам и шее проливным дождём, раскатывалось хриплое дыхание, бередя жаром чувствительную кожу. Ножницы с грохотом упали на пол. С губ слетел томный стон.

— Вот так, принцесса, тебе же всегда нравилось, — прошептал Микаш, впервые за этот вечер.

Лайсве прижалась лбом к его лбу, впуская в мысли: «Это ты мне всегда нравился, твоё внимание, твои ласки, твоя нежность, твои наливающиеся темнотой глаза, когда ты смотришь на меня с таким голодом. Никого другого я к себе не подпустила бы».

Его хватка ослабла. Лайсве поцеловала распухшие губы.

Стул чудом остался целым. Они ещё долго сидели, тесно прижавшись друг к другу и приходя в себя.

Микаш подхватил Лайсве и отнёс на кровать. Пока он возился со своей одеждой, Лайсве сменила помявшееся платье на ночную сорочку, погружаясь в мечтательные раздумья.

Первая их близость с Эскендерии оказалась безыскусной и дерзкой одновременно, как и всё в их жизни. За эти годы она отвыкла от него, умом понимала, что ему страшно и он жаждет ласки, близости, но оттаять и перестроиться получилось только сегодня, когда Микаш действовал сам. Видимо, и парикмахера выгнал, чтобы Лайсве уделила ему этот вечер. Но как же хорошо, когда он устраивается рядом. Можно прижаться к его боку, положить голову на его грудь и обводить пальцами тёмные ореолы его сосков, а низ её спины будет нежно гладить его рука.

За окном сверкали молнии, громы сотрясали стены так, что с них сыпалась пыль и штукатурка. Вода хлестала тугими потоками, словно хотела затопить весь мир. Хищный ветер молотил косыми струями в дребезжащие стёкла, рвались к небу тёмные силуэты деревьев за окном. Лайсве и забыла, как здесь страшно бывает во время грозы.

— Помнишь, как мы были счастливы в Эскендерии? Давай всё вернём! — заговорил Микаш воодушевлённо.

— Сейчас я куда счастливее, чем была там. И счастливой меня сделал ты. Так почему же ты сам не счастлив?

Микаш фыркнул и напрягся. Как же сложно, гораздо сложнее, чем когда он возвращался чужим из походов. Между ними будто образовалась непреодолимая пропасть.

— Как раньше уже не будет: мы изменились, обстоятельства изменились, — сказала Лайсве.

— Жалеешь, что вышла за меня?

Микаш принялся целовать её щёки и шею, стягивая сорочку с груди.

— Мама! — донёсся сквозь шум дождя и грохот крови в ушах птичий голосок.

Лайсве оттолкнула Микаша и суматошно натянула сорочку повыше. Они не заперли дверь! Почему эта ни на что не годная нянька не уследила за ребёнком?!

— Что случилось? — Лайсве развернулась лицом к Геду.

На нём была расшитая красными оберегами рубашка. Руки прижимали к груди засаленного, набитого соломой тряпичного зайца. Старую игрушку так и не удалось заменить на новую, дорогую, которых ему надарили целую прорву после возвращения в Ильзар. Глаза Геда округлились и грозили вылезти на лоб.

— Мне стлас-с-сно! — захныкал он.

Молния озарила комнату, гром звякнул по окнам. Малыш сжался в комок и задрожал. Он никогда не видел грозу!

Лайсве подскочила с кровати и подхватила его на руки.

— Не бойся, всё пройдёт. Я с тобой!

Гед всхлипывал, больно цепляясь за её плечи.

Микаш хмуро щурился, откинув с груди одеяло:

— Оставь! Твоё сюсюканье делает его слабаком. Он должен сам справляться со своими страхами.

— Но он же ещё совсем маленький! — заспорила Лайсве. — Я побуду с ним. Извини!

Микаш раздосадовано вздохнул и отвернулся. Она поспешила за дверь, пока он не напугал Геда ещё больше. У отца с сыном пока не получалось найти общий язык, они старались даже взглядами не пересекаться, хотя Гед иногда делал робкие попытки показать ему свои игрушки или что-то рассказать.

На руках Лайсве малыш обмяк и успокоился. На пороге его спальни показалась нянька, потирая кулаком глаза. Увидев недовольно поджатые губы хозяйки, она принялась расшаркиваться:

— Простите, я только на миг прикорнула, а его уже и след простыл!

Лайсве отослала её и, уложив Геда в постель, устроилась рядом. Он таращился на неё воспалёнными глазами, будто она могла тотчас исчезнуть.

— Что с тобой? Я же говорила, тут ты в безопасности. Никто не даст тебя в обиду. Все тебя любят!

Он упрямо замотал головой:

— Нет. Дед и отец не любят. Я слабак.

— Неправда! Просто им тоже надо привыкнуть. Они потом будут с тобой играть и заниматься. Отец научит тебя быть сильным, управляться с оружием, охотиться. Он любит тебя.

— Нет! — Гед обиженно засопел, обнимаясь со своим зайцем.

Как же они похожи! Лайсве щекотала его за бока, пока он не рассмеялся. Отдышавшись, Гед потребовал:

— Хочу сказку! Пла чуда и плынцессу.

Ох, надо же, запомнил!