Исход

– Надеюсь, ты знаешь, что тебе будет лучше подальше отсюда. – Это было предупреждение, и Лайла передала его с нежностью материнской любви. – Ничего хорошего из твоего возвращения не выйдет. Ты ведь не хочешь закончить высохшей старушкой, работающей на заводе. А мы хотим для тебя только лучшего.

– Лайла…

– Мне надо бежать, но я просто хотела сказать, что буду скучать по тебе.

Когда она повесила трубку, я закричала от поражения. Ни Шон, ни Тобиас не захотели со мной поговорить.

Все было кончено.

Мое будущее определено, мои узы разорваны – они не хотели, чтобы я возвращалась. Мне не предоставили выбора, права голоса. А я уже прежде жила в такой реальности.

Окончательно тронувшись рассудком, я крушила все вокруг себя от бесповоротности случившегося. Все равно бы все плохо кончилось, но это расставание лишило меня человечности.

Я переехала в Трипл-Фоллс юной девушкой, желающей только одного: испытать себя, поддаться своей дикой природе и претворить в жизнь истории, о которых потом можно будет рассказывать.

Оказавшись той ночью в своей новой квартире в Атенсе, я была женщиной, которую воспроизвели на свет божий обман, ложь, похоть и любовь, чья сущность была окутана роковыми тайнами, историями, коими я никогда не смогу поделиться. Стараясь уберечь, выстроив мое будущее, они оставили меня чахнуть и гнить вместе с этими секретами.

Несмотря на усердные старания моих парней и билет в первый класс, который купил мой отец, я просто хотела вернуться и позволить огню поглотить меня. Но, несмотря на все беды, к которым привел мой приезд, в попытке защитить меня взамен они лишь просили не возвращаться и сохранить их тайны.

Так я и поступила.

Крещенная огнем, я носила маску, пока она не приросла к моему лицу. Хранила наши тайны, выполняя их приказы в точности как было наказано, а сама пыталась вновь обрести некое подобие жизни.

И по прошествии времени это мне тоже удалось.

Я превзошла свои собственные ожидания, но время стало лишь петлей, которая давала мне по сантиметру за раз. И теперь, оказавшись здесь, я не собираюсь продолжать этот фарс. Эта просьба неприемлема.

И поэтому я потребую ответы у человека, который должен мне объяснения. И не уеду, пока их не получу.

Это моя последняя клятва самой себе, едущей по дороге к забытому дому.

Глава 29

Меня охватывает страх перед неизвестностью, но ничего другого я и не жду, смотря со стороны ворот на шикарное поместье. По лобовому стеклу и капоту моей «Ауди» начинает барабанить ледяной дождь. На фоне пасмурного неба дом выглядит еще более пугающим, чем раньше. Но я знаю, что мое презрение к нему в основном вызвано историей, которая живет в этих стенах.

Подъехав к дому, сглатываю ком в горле и выхожу. Оставив чемодан в машине, достаю из сумочки конверт, который несколько лет назад прислала мне управляющая компания вместе с ключом, инструкциями по охране и графиком работы тех, кому поручено присматривать за поместьем почившего Романа Хорнера. Поднимаюсь по ступеням и поворачиваю обратно к подъездной дорожке, держа в ладони тяжелый ключ. И хотя меня обдувает сильный ветер, а от хлесткого дождя пробирает до костей озноб, я вижу проблески прошлого, образ загорелого мужчины, скрестившего ноги и руки, ожидающего с улыбкой на губах у своей «Новы». Золотистые кончики его волос словно ореол. Его глаза горят обещаниями и озорством. И стоит лучу солнца появиться, как он исчезает.

Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь, отпираю дверь и застываю на пороге, сбитая с толку представшим передо мной видом.

Интерьер ничуть не изменился с моего отъезда, хотя мне оставалось только догадываться, какой урон причинили дому тем утром. Я почти уверена, что в стенах между гипсокартоном и подправленной краской застряли пули. Но следы той ужасной ночи исчезли, словно она мне приснилась.

Вот только все происходило наяву.

«Никто не уйдет живым».

Я содрогаюсь, когда вспоминаю, с каким лицом Тобиас отдал этот приказ. Тайлер сказал, что Майами прибыли на десяти машинах.

Если Вороны сумели исполнить этот приказ, тогда число жертв должно быть значительным. А если подумать о Братстве… Я не знала всех лично, но мне претило думать, что в тот день они потеряли не одного брата.

Вполне вероятно, так и было.

В день нашей встречи, пытаясь преуменьшить масштабы своей осведомленности, я обвинила Тобиаса в том, что он был мелким жуликом, который закатывает вечеринки, тогда как они все это время держали меня между двух огней, оберегали и защищали от уродливой правды о реальных последствиях развязанной ими войны.

Доминик признался в этом в ночь своей смерти.

«Ты была среди лжецов, воров и убийц».

Сколько бы раз мне это ни повторяли, пришлось увидеть воочию, чтобы поверить. И в ту ночь я стала верующей самым ужасным способом.