Исход Никпетожа

— Это смотря что признавать дерзостью, — ответил я. — Вам, конечно, приятно будет и вы будете считать комплиментом, если я скажу, что — ах, какая у вас интересная бледность лица! А я вот, наоборот, другого мнения. И если я скажу свое честное, искреннее мнение, вы будете считать его дерзостью.

— Наоборот, — подумав, сказала Зизи. — Комплиментов я не терплю, а правду всегда приятно слышать. И мне очень-очень интересно, знать ваше, как вы говорите, честное и искреннее мнение. Скажите его, и мы будем друзьями.

— Нет, уж пускай лучше не говорит, — забеспокоился Корсунцев, — а то он такую дребедень скажет, что зубы заболят.

— Никс, вы сами грубы, — перебила его Зизи.—Ну, право, Костя, скажите свое мнение. Конечно, я кокетка, но ведь все мы, грешные, понемногу кокетничаем. Скажите?

— Хочет взять на-пушку, — подумал я. — Посмотрим, кто кого. Ну, погоди же. — И сказал Корсунцеву:

— Ты, видно, Корсунцев, думаешь, что только ты один можешь говорить умные вещи. А тебя все слушай да помалкивай. А по-моему, от тебя и от твоих умных вещей несет гнилью. И еще я могу сказать...

— Мнение, мнение, — перебила меня Зизи и захлопала в лошади. — Скорей мнение, а то я рассержусь.

— Ну, чтобы вы не рассердились, я скорей скажу,— ответил я с легким «светским» поклоном. — Мое мнение такое: терпеть не могу пудреных морд.

Наступило молчание. Потом Корсунцев резко встал и сказал:

— Идем, Рябцев, в коридор. Мне там с тобой поговорить надо.

— На кой шут в коридор? — ответил я развязно.— В коридоре дует. Крой лучше здесь.

— С тобой не шутят, Рябцев, — произнес очень грозно Корсунцев. — Изволь выйти со мной в коридор.

— Ах, так ты меня выгоняешь, — ответил я спокойно, и лениво стал подниматься. — Тогда можешь не ходить со мной. До свидания, Зизи.

Она ничего не ответила, а я вышел в коридор. Корсунцев остался.

Едва я открыл дверь, как в сторону отскочила какая-то женщина. В полутемноте я вгляделся в нее и узнал ту уборщицу, с которой раз застал Корсунцева, и которую Корсунцев еще раньше при мне щупал.

Я было пошел к двери, как вдруг эта уборщица догнала меня и схватила за рукав.

— Вы что? — спросил я.

— Там еще какие ребята есть, ай нет? — спросила, в свою очередь, она.

— Где это: там?

— А с Корсунцевым... с кобелем-то с этим?

— С кобелем-то?..—засмеялся я. — Да нет, никаких ребят там нет. Одна гостья у него.

— Ууу, кобелище! — как-то угрожающе произнесла она.

Я ушел. Теперь мне кажется, что Корсунцев окончательный мерзавец, если на глазах у одной женщины устраивается с этой фокстротной. Ведь любому человеку из любого общежития было бы понятно, что он там с ней делает — даже без подсматривания.

7 января.

Вчера я встретил Веру — она только что приехала от тетки — поэтому-то я все ее и не заставал дома. Но поговорить, как следует, не удалось. Сегодня она сама зашла за мной; погода была хорошая, и мы решили побродить по улицам.

Разговор я начал издалека.

— Скажи пожалуйста, Верища (это я ее так называю), что бы ты стала делать, если бы тебе вдруг представился случай помочь товарищу, находящемуся в беде?

— Смотря, какая беда и какой товарищ, — ничуть не задумавшись, ответила Вера.

— Ну... предположим, идешь ты по болоту, а там завяз товарищ. Ты полезла бы его спасать?

— Что я, дура,— что ли? Во-первых, если он завяз в болоте, значит он дурак: зачем его понесло в болото одного; мог бы взять кого-нибудь с собой, или какие-нибудь приспособления. Ну, а потом... потом, если бы я полезла, то и его бы не спасла и сама бы завязла. Вышло бы совсем глупо: сидят два дурака в болоте и друг друга спасают.

— Положим, что так, и ты права, что не полезла. Ну, а что бы ты все-таки стала делать?

— Что? Созвала бы пленум ближайшего коллектива и в экстренном порядке поставила бы вопрос об этом товарище.

— Да ты не шути, это ты как-то по-девчонски решаешь. Ты отнесись серьезней, мне серьезное решение нужно.

— Да я совершенно серьезно и ни капельки не шучу, — рассердилась Вера. — Я именно так и стала бы делать. По-моему поводу так и сделали — я же тебе рассказывала, — и только хорошее вышло.

— Но ведь, пока ты добиралась бы до ближайшего коллектива и собирала бы свой пленум — товарищ в болоте давным бы давно утонул.

— Ну, это еще неизвестно, утонул бы он или нет. Но даже если бы отдельная личность и утонула бы — были бы выработаны все меры, чтобы предупредить несчастие на следующий раз.

В глубине души я признал, что она права, и решил подойти с другой стороны.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Возьмем другой случай. Допустим, что другой товарищ на твоих глазах стал бы спиваться. И даже не товарищ, а вообще человек... какой-нибудь там пожилой извозчик, что ли. Днем ездит, а ночю спивается. Вообще, дует горькую?