Исход Никпетожа

— Ничего не надо, сам добьюсь, — весело ответил Никпетож. — Рекомендации у меня есть. Спасибо вам, Костя, за этого парня. Да, кстати, вы... ты, товарищ, кто? Что студент — знаю. А еще кто? Ответственный коммунист какой-нибудь? Или кто?

— Я — пастух, — ответил Пастух, и мы втроем вышли на улицу. — Вот поэтому я хорошо и знаю, что деревне нужно. Пожалуй, даже лучше, чем сами мужики: со стороны гляжу.

10 января.

Сегодня ко мне (в ванькино общежитие) приехал брат Шахова (то-есть, конечно, Шаховского). Он вызвал меня в коридор, подробно расспросил о смерти брата, особенно добивался, не была ли замешана в этом деле Стаська Велепольская, и когда я сказал решительно, что нет — сомнительно хмыкнул. Я ему тут же передал все дневники, записи и стихи Виктора, которые у меня были, и он ушел, предварительно условившись со мной, что если я ему за чем нибудь понадоблюсь, так он за мной зайдет.

Приехал он из-за границы. Он — длинный, худой, очень похож на Виктора, только лицо еще серей и вытянутей — лошадь-лошадью. Если все князья были такие, то завидовать тут нечому. Говорит он коротко, отрывисто, а одежонка на нем разве чуть похуже моей.

13 января.

Сегодня засыпался Корсунцев.

Я пришел к нему в общежитие взять «Историю партии», потому что она не его, а переходит из рук в руки. В коридоре я встретил ту самую уборщицу. Я с ней поздоровался, а она хоть бы фик в ответ. Ну, конечно, я сделал вид, что мне все равно и прошел мимо. Как вдруг она меня догнала и говорит:

— Ты скажи кобелищу-то... я его кралю кислотой всю наскрозь измажу, так и знай!

— С ума сошла, дура, — ответил я. — Припаяют три года на суде, тогда и узнаешь.

— Жизни решусь, а не дам ему с ней надо мной изгаляться, так и знай!

Когда я вошел в комнату, навстречу мне шел Корсунцев и вел под руку свою Зизи..

— «Историю партии» дай, Корсунцев, — сказал я.

— Возьми на табуретке, — ответил Корсунцев и проследовал вместе с Зизи в коридор. Я схватил книгу, и бросился за ними, потому что у меня внезапно явилось предчувствие и я решил его предупредить, хоть он и негодяй. Но не успел я распахнуть дверь, как в уши мне врезался отчаянный женский визг. Я вылетел в коридор. Зизи стояла в углу, визжала, закрыв лицо руками, а Корсунцев повалил уборщицу на пол и силился достать что то из кармана. Издалека по коридору слышался топот ног.

— Ты что, Корсунцев... — начал я, но не успел чего-нибудь сделать, потому что Корсунцев выхватил из кармана перочинный нож — он раскрыл его еще в кармане — и полоснул уборщицу по лицу.

Я прыгнул и повис на его руке. Трудно сказать, что было потом, так как все смешалось в какой-то дикой, неистовой каше. И меня оттаскивали, и я оттаскивал, и с ужасом глядел на кровь на лице уборщицы; раздавались крики и визг — и все это до тех пор, пока не прибежал комендант.

В конторе, когда меня спросили, я прямо сказал, что во всем виноват Корсунцев. Оказывается, что уборщица даже и не попала кислотой в лицо Зизи, а промахнулась на стену, и теперь лицо испорчено у самой уборщицы ножом Корсунцева. Сейчас же явились милиционеры. Решено было арестовать одного Корсунцева.

Корсунцева уже держали за руки. Он вытаращил глаза, и мне показалось, что он тронулся.

— Твоя работа, Корсунцев? — спросил комендант указывая на уборщицу.

— Пошел ты к чорту, — ответил Корсунцев как-то равнодушно. — Мне все равно — наплевать...

— Придется посидеть, — сказал комендант.

— Ну что же, и посижу, — ответил в том же тоне Корсунцев. — Какое дело, подумаешь! Надоели вы мне все до блевотины...

— И из ячейки, пожалуй, выкинут, — сказал комендант.

— Тьфу на твою ячейку!

И все сейчас же замолчали.

— Что, программной речи ждете, гражданята? — с усмешкой сросил Корсунцев. — Дико слушать страшные слова? Программной речи не будет. Можете расходиться по домам. Просто был вот такой вузовец Корсунцев, проявлял рыцарские чувства, а теперь его волокут в домзак! До свидания. Могу вам в утешение сказать, что завтра каждого из вас могут тоже повлечь в домзак. Еще одно могу сказать: ничего не стоит вас всех обернуть кругом пальца. Без ни-ка-кейших усилии любой умный человек вас в дураках оставит. Вы думаете: вот стопроцентник, преданный и тому подобное. Шиш!

— Пойдем, пойдем, Корсунцев, — заторопил комендант.— Зарапортовался, брат...

ЛЮБОВЬ К БЛИЖНЕМУ

16 января.

Чудеса в решете, да и только... Если рассказать кому-нибудь из комсы, того разберет гомерический припадок. Да я и сам, как вспомню, так и забирает под ложечкой. Неужели такие вещи могут происходить в нашем СССР? Но мне кажется иногда, что это не только странно, но и подозрительно. Надо на всякий случай, записать все по порядку, чтобы не забыть. Может, это даже и пригодится.