Искра

Алекс понял, что снова скатывается, и ударил себя по щеке — так, что клацнули зубы. Хрипло ругаясь, прокусил палец, кровью начертил портал и выпал в гостиной особняка, прямо под ноги дворецкому и взвизгнувшим горничным.

— Ваша… Светлость? — оторопел при виде хозяина Эшли. Всколоченный, грязный, в рваном сюртуке и с картофельными очистками на плече, Александр походил на кого угодно, но только не на сына Роберта Райдера.

— Ага. Моя Светлость, — криво усмехнулся маг и, оставляя следы на светлом ковре, побрел в спальню. На правой ноге не было ботинка.

— Мистер Райдер, вам записка от мисс Уил…

— К черту мисс Уилбер. Выпить принеси, — не оборачиваясь, велел он.

Янтарная жидкость обожгла рот, смыла горький привкус желчи. Последний раз он ел больше суток назад, и виски сразу ударило в голову. Александр бросил мокрую одежду на пол, прихватив бутылку, закрылся в ванной.

К черту. Всё к черту. Эбберлайна, возвращающего на улицы воров и бандитов. Скотланд-Ярд, пропустивший появление Потрошителя. Королеву, отправившую его в Ист-Энд. Уайтчепел, смердящий, как отхожее место, и обитателей трущоб, из-за которых его каждый вечер выворачивает наизнанку — до судорог.

К черту.

Дар снова растекся, преподнеся как на ладони жадность и зависть горничной и брезгливое недоумение дворецкого. Потянуло затхлым. Александр плеснул в лицо водой и, отхлебнув виски, пьяно затянул, заглушая шуршащие в голове голоса:

— Мой Бонни за… океаном… Мой Бонни где-то за морем… Да чтоб ты сдох, Бонни.

Работать под виски стало веселее. Алкоголь притуплял чувства, превращал мозги в кашу, и Александру почти удавалось поверить, что увиденное — это не о нем. Не он. И не его. Он просто ищет убийцу. Нет, не этого, полгода назад устроившего поножовщину на петушиных боях. И не этого, отомстившего за друга — парнишку по-хорошему не помешало бы наградить за сэкономленные империей пять футов веревки.

— Молодец, — уважительно хлопнул маг по плечу пробегавшего мимо посыльного. — Все правильно сделал.

Ответная волна агрессии была такой, что Алекс отшатнулся.

— Руки убери, скотина пьяная!

Чужая злость вспорола хмельное благодушие, осколками битой бутылки глубоко вошла в тело. Глаза Александра налились кровью.

— Это я скотина? — усмехнулся он.

От тычка в живот мальчишка упал. Алекс переступил через него и, расталкивая идущих навстречу рабочих, зашагал на восток. Разыскиваемый им страх медленно, но верно обрастал плотью примет.

Маг поделил Уайтчепел на квадраты в пол-акра, от реки вверх, вдоль Шэдвилла и Степни Грин [районы, граничащие с У.], и теперь методично считывал их, надолго застывая у фонарных столбов и зияющих дырами стен. Стоял, высматривал, пил. Разбивал ногами клубы ночного тумана и стряхивал с волос утреннюю морось, мерз на сквозняках и блевал после виски в канавы. Лечил похмелье водой из конского корыта. Дважды дрался, не собираясь делиться деньгами и одалживать куртку. Время от времени появлялся в Горном Университете и на полигонах, что-то взрывал, демонстрируя испытания оружия, и возвращался в Ист-Энд.

Выжигать чужую память перестал. Зачем? Чтобы завтра окунуться в это все как впервые? Или чтобы четче видеть ошейник — он и без того, забываясь, расцарапывал горло? Черта с два, лучше жить в чужих кошмарах, чем в собственных. Тем более, что они почти не отличаются от яви — тот же холод, голод, вонь и сдерживаемые рыдания: «Верните Бонни…»

Нашлись и преимущества — мешанина приращенной памяти скрывала истинные намерения не хуже щита. Можно было походя убирать тех, кто мешал ему в Уайтчепеле, — только пепел оседал на ботинки, можно игнорировать Советников и с полным правом говорить, что он, Александр, их не слышал. Жаль, с леди Элизабет это не срабатывало.

В прошлый раз пожелавшая сунуть нос в расследование Королева приблизилась к самой границе лужи, по которой он брел, и только учуяв запах, остановилась. На краю сознания мелькнули брезгливо подобранные юбки.

— Как успехи, Александр? Ты выяснил, кто убийца?