Искра

— Укажите десятерых, которые отвлекают вас сильнее всего, — отвел глаза инспектор. — Я что-нибудь придумаю.

— А остальных отпустите?

— Ваше сиятельство!..

— А катитесь-ка вы к дьяволу! — вспылил Александр. — И не забудьте помолиться за жену и сына, они ведь тоже ходят по этим улицам. — Маг оттолкнул полицейского и выскочил под дождь.

Над Уайтчепелом сверкали молнии. Сильный порывистый ветер гремел жестью на крышах, свистел в арках, хлестал по лицу ледяными жгутами ливня. Мостовая превратилась в реку. Высокий вал шел с верхних улиц к Темзе, канавы бурлили и пенились, избавляясь от скопившегося сора и нечистот. И казалось бы, вода должна отмывать эти улицы, стены, закопченные витрины и окна, покосившиеся прилавки, вывески, воздух — но во рту стало гадко, к горлу поднялась желчь. Александр вцепился в столб с разбитым фонарем и зашелся в мучительном кашле.

Ментальный дар, которым в последние дни маг пользовался чаще, чем за все годы службы, бесновался с погодой: он срывал блоки, сносил щиты, тек над Леман-Стрит, и голоса в голове не умолкали ни на секунду. Улица была пустой — все живое попряталось от дождя, но Александр слышал, что происходит в каждой комнатушке почерневших от сажи домов, за каждой дверью пабов и лавок.

«Где виски?.. Джонни, будь хорошим мальчиком, подай бабуле бутылку…»

«Лиззи, Кэт, вышивку нужно закончить к утру. Если не успеем — заказов больше не будет».

«Флеш, господа». «В рукаве у него флеш! Бей жидовскую морду!..»

«Десять пенсов, мистер… Сделаю, что захотите! Не думайте, я уже все умею!.. Восемь пенсов!»

«Кровь из носа, надо два шиллинга. Арчер убьет».

«Плесни. Устал».

«Мой Бонни за океаном… Мой Бонни за морем… Верните мне Бонни…»

«Мистер Стивенсон, я две телеги разгрузил!» «Две телеги, десять пенсов». «Договаривались на шиллинг, мне деньги нужны!» «Всем нужны». «Но вы же обещали!..» «Том, выкинь его отсюда».

«Пять шиллингов? А подешевле ничего нет?» «От чахотки — нет».

Видения, запахи, чужие жизни захлестывали безумием и болью. Но хуже всего — безысходность. Злость и ненависть он выжигал, как в доках отвечая ударом на удар, но в отчаяние погружался, как в болотную тину: барахтался, давился, глотал ее, пытаясь вдохнуть — и мир выцветал до безжизненно-серого. Серые дома, серые улицы, одинаковые землистые лица. Редкий серый дым из печных труб. Серый дождь. Серые лохмотья, которые когда-то были женщиной — она прячется от ливня в горе мусора и, раскачиваясь, напевает детскую песню: «Мой Бонни за океаном… Мой Бонни за морем… Верните мне Бонни…» Слава Триединому, у него пока есть деньги на свой угол. На лекарства не хватает. Но это ничего, он крепкий. Чахотка ерунда, с чахоткой тоже живут, ему же всего двадцать два! Главное, чтобы кровь никто не увидел, погонят. Прошлой ночью приснилось, что Бонни умер… Только глаза болят. От вышивки все время болят глаза и немеют руки. Доктор, в прошлом году обходивший трущобы, сказал, это от того, что она кособоко сидит — но по-другому никак: окошко маленькое, стола нет, а свечи нужно экономить. Ветер и волны, верните мне Бонни… Десять пенсов… Что с ними делать? Один раз поесть у мамаши Джен? Купить костей для бульона на неделю? Или джин для отчима, чтобы не трогал мать? А ботинки разваливаются, крыша течет, скоро платить за аренду проклятой хибары, из школы погнали, и единственная рубашка порвана в безобразной драке со Стивенсонами… Верните мне Бонни, верните мне Бонни, верните мне Бонни! И ведь стараешься, стараешься, а оно как в прорву! Не одно, так другое, не другое, так пятое! Верните мне Бонни, верните мне Бонни, верните мне Бонни! И что ни делай, как ни изворачивайся, завтра будет таким же — серым, пустым, голодным до головокружения, до боли в висках, с исколотыми пальцами, с натруженной спиной и босыми ногами, с болью внизу живота после каждого раза, со звоном цепи и всполохами разлома, с порезами, ошейником, кровью и проклятыми ящерицами — «Жрите…»

Александр очнулся, провалившись в канаву на безымянной улочке рядом с железнодорожной станцией. Чертыхаясь, выбрался на мостовую, сел на холодные, влажно блестящие под звездами камни. Ливень давно закончился, с неба сыпался мелкий дождь. Каждые четверть часа, добавляя к мороси сажу и копоть, гудели паровозы. Александр размазывал оседающую грязь по лицу и раз за разом пытался открыть портал.

Не выходило.

Дрожали руки, подводило ночное зрение, путались мысли. Не получалось ухватиться не то что за плетение, но даже за собственное имя — оно ускользало и расплывалось в десятке других. Александр Райдер. Откуда в Уайтчепеле взяться Александрам? Здесь есть Билли, Томми, Джекки, Долли и Сью. Но А-лек-сандр?.. Чистенький, да?..