Искра

— Кэтрин, Саманта, Элизабет, Энджел. — Девицы, чьи имена неторопливо проговаривала Сьюзан, делали шаг вперед и книксен, демонстрируя низкие вырезы и разрезы. — Лора. Тэрри и Маргарет, сестры. Ферн, если предпочитаете ши, она из луговых фей. Элис, Мадлен и Ребекка, новенькие. Молодые, рыжие и кудрявые, как вы и просили, мистер Уилбер.

Всех оттенков рыжего и ни одного подходящего — маг дважды прошел вдоль ряда, прежде чем указал на пухлощекую ирландку с влажными карими глазами, растрепанной косой и полной грудью, приподнятой корсетом.

— Тэрри. Прекрасный выбор, мистер Уилбер, — играя бархатистыми оттенками в голосе, мурлыкнула Сьюзан. — Ваш ключ. …Хорошей ночи, сагиб.

Шон кивнул и поднялся на второй этаж дешевого борделя, взглянув на номер, отпер пятую в длинном ряду дверь. За спиной часто дышала запыхавшаяся на лестнице …«леди».

— Входи.

Внутри было темно и душно. Шон брезгливо обошел широкую кровать, накрытую бордовым покрывалом, разбросанные по полу подушки, кальян и сел в кресло. Толстая стеариновая свеча зажглась по резкому движению пальцев.

— Вы такой красавчик, мистер, — бойко застучала каблуками девица. — И маг… А вы правда Гончий? — спросила она, опускаясь на подлокотник и предлагая рассмотреть во всех подробностях напомаженную грудь. Горячая влажная рука скользнула по плечу, коснулась шеи, и Шон, застрекотав, столкнул проститутку на ковер.

Увидев красные от бетеля клыки, девчонка ойкнула и побледнела.

— Умолкни, — тихо приказал makada. — И умойся.

Без толстого слоя краски девушка выглядела совсем юной. Густые ресницы слиплись, будто она вот-вот собиралась заплакать, к щекам прилипли длинные пряди намокших волос. На маленьком вздернутом носике золотились веснушки.

…а ниже — красный с черным атлас корсета, выпадающие из-за кромки соски и вульгарная юбка в бантах и оборках.

Шон кивком подозвал девушку и указал на пол перед креслом:

— Работай. — Запустил руку в волосы, направляя и задавая ритм, и опустил веки, представляя другую.

Тини Хорн, — сладкий ломтик манго на языке.

Ти-ни-Хорн, — перезвон колокольчиков танцовщицы катхак.

Тини Хо-орн, — горячий вздох ветра, несущий розовые лепестки, маленькая Лакшми, дрожащая в его руках — «Делайте что хотите…»

Перед глазами замелькали яркие картинки желаемого, и от приближающегося оргазма зазвенело в ушах. Шон зашипел, стиснул затылок проститутки, заставляя брать глубже. Стоящая на коленях девка протестующе замычала, получила оплеуху и затихла, покорно глотая слезы и семя.

Разрядка была болезненно-острой, но вместо облегчения накатила распирающая злость, словно его поманили старым бургундским, а перед самым глотком заменили вино на дешевое пойло. Опять не та, — пинком оттолкнул makada использованную шлюху. — Не та, не так, не здесь! Не в этой дыре, пропахшей клопами и похотью.

…на пустоши.

Свистящий вересковый ветер гнал высокий туман, превращая гребни холмов в острова. Волны мглы захлестывали ноги, пенились флером, взлетали у мола границы соленым прибоем. Луны не было, не было звезд, и только фонарь маяком над входом коттеджа.

К Вирджинии тянуло так, что хотелось выть. Видеть ее, слышать, прикасаться, вдыхать исходящий от волос сладкий запах цветочного мыла стало потребностью, медленно сводящей с ума. Потребностью, которую не удавалось удовлетворить — Тини Хорн не подпускала к себе, а стоило надавить, заливалась слезами, превращаясь из полной достоинства маленькой женщины в запуганного зверька.

Это раздражало и возбуждало одновременно.

Шон привык к тому, что вызывает страх. К расширенным глазам, к скрещенным на груди рукам, к шепоту в спину и заиканию, едва он поворачивался — внешность располагала. Кровь makada располагала, и чужой страх пьянил, а ужас малышки Тини будил в нем хищника. Безответная, красивая, слабая — само искушение, с которым надоело бороться.

Шон сунул руки в карманы брюк и медленно пошел в гору, на свет. Из-под ног, почуяв приближение makada, порскнула мелкая шушера нечисти. В тумане справа и слева захохотали, завыли, вой перешел в хрип — его заглушил старческий кашель, гудящий ветер хлестнул лицо гравийной пылью, старое заклятие границы, пропуская, обожгло кипятком, и все стихло.

За мостом стояла ясная летняя ночь. Громко трещали сверчки, шумела река, на лугу перед домом шептались травы — Райдер неплохо поработал, превращая Дрэгон Хиллс в безопасный приют. Шон поправил нарушенные при входе плетения, зачерпнул струящийся по двору туман и, миновав запертые двери коттеджа, перетек в спальню.

Тини спала. Льющийся из окон лунный свет серебрил стены, окутывал сиянием балдахин, искрился на простынях, окрашивая сорочку Этансель в голубой и в темную бронзу разбросанные по подушке кудри. Девушка спала на боку, по-детски спрятав ладони под щеку и согнув ноги в коленях; сброшенное на пол одеяло белело среди перехлестьев теней снежным сугробом.

На трюмо стоял пустой флакон ландышевых капель.

Нахмурившись — всего два дня назад он был полон — Шон сел рядом с Тини, надавил на плечо, переворачивая девушку на спину:

— Вирджиния!