Искра и Тьма (СИ)

ivМатерь Эра (Анне Эра) — богиня плодородия у друидов.

vВейя — богиня смерти у друидов.

viЭлуачи — у коэдвов: злые духи, похожие на домовых.

viiПотин — крепкий спиртной напиток.

viiiТумен — 10 000 воинов.

ixМинган — 1000 воинов.

13. Яблоки и веселящее вино

Отряд Военега въехал в замок, с грохотом проскакав по каменному мосту. Массивная решетка, по-видимому, ни разу не опускалась с тех пор, как умер Вышеслав — до такой степени заржавела. Такой же мост соединял крепость с южным, точнее, юго-восточным берегом Белой — там уже было Воиградское княжество. Старый боярин — патриот и вояка — до последних дней защищал рубеж, посмеиваясь над тщетными усилиями Военега вторгнуться в Воиград — другого пути в «сердце вересов» не было (через Дубич и Хордрево Военег идти не решался).

Около выездной башни красовался ряд копий с насаженными на них головами — вся семья Щеки Бражника и его приближенные — всего пятнадцать человек. Увидев это, князь приуныл.

— Сколько раз я собирался покорить эту твердыню, — произнес он, похлопывая разгоряченного коня по шее. — Сколько представлял, как буду смеяться над ползающим на коленях стариком… Мы могли бы давно это сделать. И вот я здесь, но совсем не рад.

Он подъехал к обезображенным головам поближе, чтобы разглядеть их.

— Что скажешь, Семен?

— Могли бы, — ответил он, откашливаясь: в воздухе еще разносился дым от пожарища на берегу, на месте бывшей деревни. — Я говорил, надо переправиться где-нибудь пониже и ударить с двух сторон…

— Да я не об этом! Что скажешь о мертвецах?

— Выбросить эту падаль в реку.

— Согласен, — кивнул Военег. — Эта мразь осквернила святое место. Эй! Уберите это, а то уже воняет. Семен, Рагуйло, может, поклонимся Вышеславу Ростиславовичу? Все-таки он остался не побежден, как ни крути.

— Да, — серьезно сказал Рагуйло. — Великий был человек. Идем.

В крипте царила сырость. С потолка капала вода. Факелы тускло освещали покрытые мхом стены.

— Похоже, здесь все Ратмировичи, — сказал Военег, наклоняясь над надгробными плитами и читая надписи на них. — Вот Ярополк Ингваревич… Ярополк… так это же внук Ратмира! Вот это древность!

— Идите сюда! — крикнул Семен. — Кажись, я нашел…

Саркофаг Вышеслава — кирпичный прямоугольник, накрытый крышкой, сбитой из теса и горбыля, — стоял в самом дальнем углу, под сводчатой стеной. На крышке красовалась кривая надпись, нацарапанная ножом: «Вышес. Ростис.»

— Вот скоты, — сказал Военег. — Вы только посмотрите!

Кое-где кладка разрушилась, обнажив зияющие дыры. Крышка сгнила и почернела. В луже у гроба валялись обломки кирпичей.

— Похороним его по-человечески. Рагуйло!

— Да, князь?

— Ты должен найти хорошего мастера. Чтобы он соорудил такой же мощный постамент, как и у всех; справил бы саркофаг из мрамора; на крышке должен быть лик старика. Перенесем туда останки Вышеслава — он это заслужил.

— Конечно, заслужил, — сказал Семен. — Только его здесь нет. Гляньте.

Семен откинул крышку и осветил могилу. Она была пуста.

Военег ужинал в пиршественном чертоге, сидя в глубоком кресле с высокой спинкой, во главе длинного стола, за которым свободно могло разместиться до пятидесяти человек. Чертог восхищал — высокий потолок, витражные окна, на стенах красочные шпалеры со сценами из легенд. С одной стороны — позади Военега — огромный камин, в котором весело и мирно потрескивали поленья; с другой — стена, заставленная пустыми бочонками из-под вина, причем на каждом имелось клеймо виноградника. Вышеслав слыл большим любителем хорошего вина и за свою жизнь попробовал множество разных сортов солнечного напитка — дешевое дубичское, сносное пронтийское, экзотическое цахийское и, конечно же, великолепное марнийское, выращенное в долинах Вечных гор.

Князь Военег, человек общительный, никогда не ел в одиночестве. И сейчас его трапезу — жареные лебеди, поросенок с пряностями и хреном, пироги, квас и вино — разделили соратники: Рагуйло с братом Аскольдом — суровым, аскетичным и неподвижным, как скала; также Путята, мастер мечей — немолодой, круглолицый воин с брылями, как у бульдога; палач Асмунд — маленькие пытливые глазки, тонкие усики. Был тут и Семен, в свои сорок пять лет выглядевший изумительно молодо, с вездесущим Туром под боком, и, кроме того, молодой богатырь по имени Варда, первым занявший крепость неделю назад. Варда, назначенный Военегом комендантом Паучьего Камня, сильно волновался, и вообще, несмотря на свою внушительную физическую силу и наличие ума, был крайне застенчив и косноязычен.

— И все-таки, — произнес Военег, задумчиво отпив из кубка, — не нравится мне это. Куда могло подеваться тело?

— Да куда угодно, — предположил Путята. — Его могли съесть крысы…

— И даже костей не оставить? — возразил князь. — И ни клочка одежды? И бляху на ремне съели, и меч…

— А может быть, его просто выкинули в реку? — предположил Семен, зевнув. Он ничего не ел и не пил: желудок был переполнен, мучила икота и сильно хотелось спать. Безбородый всегда плохо переносил пирушки.

— Как так? — спросил Военег. — Зачем? Неужели такое возможно?