Искра и Тьма (СИ)

— Слушаю, повелитель!

— Заметил еще что-нибудь?

— Ничего, повелитель. Мы тщательно исследовали все вокруг и… Даже не знаю, как сказать…

— Скажи все, сынок, — со змеиной улыбкой проговорил Берюк. — Весь вздор, что переполняет твою пустую башку. Она и так слишком долго держится на твоих плечах, хе-хе-хе!

— Помолчи, Берюк, — осадил его Барх и обратился к разведчику: — Говори! Не бойся!

— Никаких следов боя, повелитель, — торопливо заговорил разведчик. — И мертвые, повелитель… Но лучше вам все увидеть самим. И я клянусь, повелитель, это нечто ужасное. А если это не так, уважаемый Берюк-гай, то я сам перережу себе горло.

Чем ближе они подъезжали к тому месту, тем отчетливей доносился странный запах — никто не мог подобрать подходящего сравнения.

Вороны летали над полем, и ни одна не осмеливалась опуститься. Что-то пугало их. Это мог быть и запах. Его нельзя было назвать отвратительным. Скорее он был удушающим, каким-то затхлым, пыльным. Он напоминал что-то древнее, всеми забытое.

Барх остановился.

— Возможно, там мы увидим нечто такое… — начал он и умолк, подбирая нужное слово, при этом как-то странно поглядывая на Сумрак, будто тот причинял ему неудобство. — В общем, кто тверд сердцем, может идти со мной.

Послышались смешки и бравурные возгласы.

— Вы зря так, — сказал Барх. — Посмотрите — если даже птицы боятся того, что там есть, что говорить о нас?

— Но ведь разведчики не испугались? — сказал кто-то.

— Это было час назад, — ответил Барх. — За это время могло многое измениться.

В поле и правда находились люди Аюна. Вместе с его сыном. Видимо, они спешили соединиться с основными силами. Аюн окаменел.

Все пять сотен были словно живые. Такие живые, что казалось, стоит лишь помахать рукой, как они обернутся и возрадуются долгожданной встрече. Смерть — откуда бы она ни пришла — настигла их в момент привала. Вожди совещались, воины отдыхали, стреноженные кони паслись, часовые с копьями скакали по периметру лагеря — один из них стоял прямо перед Бархом и хмуро смотрел, казалось, в глаза каждому.

Они умерли мгновенно, и, несмотря на всю их кажущуюся одушевленность, никто ни секунды не сомневался, что они пали жертвами каких-то демонических сил.

— Он и убил их… — пробормотал каган.

— Кто? — спросил Берюк.

— Неважно. Нам надо покинуть это место, сейчас же.

Кто-то бросил в толпу мертвых изваяний камешек. И в этот миг время словно остановилось. Барх смотрел на летящий камешек с ужасом.

Камешек попал в одного из сидящих на земле воинов — голова того слетела с плеч, врезалась в соседа…

Оба рассыпались в мельчайшую пыль. Пыль потекла по долине, окутывая рушащиеся фигуры.

— Все прочь! — заорал Барх. — Бегите, иначе нам смерть!

В мгновение ока воинство развернулось и ринулось назад. Смертоносный прах уже взлетел на высоту птичьего полета. Кто-то в страхе закричал: «Вороны падают! Вороны падают замертво!»

Кочевники в панике покидали проклятое место. Все, кроме Аюна. Обезумевший ван и отец с истошным воплем развернул коня и помчался навстречу своей смерти, и никто не подумал его остановить.

Таинственная гибель дружины Ариока, сына Аюна, выбила из колеи видавших виды кочевников. Воины были напуганы. Одни говорили, что Небеса разгневаны, и призывали принести обильные жертвы великому Туджеми, другие — самые смелые — осторожно уговаривали присоединиться к Талгату, который, как известно, чтил предков и придерживался традиций. Не то что новый хан со своим демоническим мечом.

Вечером, на закате, Барх построил воинов.

— Я приказываю, — сказал он, медленно шествуя вдоль рядов, — выйти тем, кто проявил сегодня трусость. Тех трусов, что хотели переметнуться к Талгату. Я хочу умертвить их, дабы после никто не думал о нем как о спасителе. Я так сказал.

Молчание.

— Повторю, — сказал он, возвысив голос. — Трусы подлежат немедленной казни. Я жду.

Кто-то приглушенно кашлянул. Никто не пошевелился. Барх подолгу всматривался в лица воинов. За ним следовал Берюк с факелом в руке.

— Отлично, — произнес Барх после мучительно долгой паузы.

Он остановился напротив рослого парня с черной, как смоль, бородой. Вынув Сумрак из ножен, он пронзил им бородача — воин глухо охнул, выкатил глаза и рухнул под ноги своему повелителю.

По рядам тут же прокатился ропот. Не обращая на это внимания, Барх с ледяным равнодушием рассек горло стоявшему рядом с бородачом пожилому воину, запомнившемуся только редкими гнилыми зубами. Кровь брызнула из горла. У следующего слетела голова, а сама жертва плавно завалилась назад — стоявшие там в немом изумлении подхватили его на руки, отворачиваясь от хлещущей крови.

Барх, уже занесший меч для очередного удара, остановился. Несколько человек вытолкнули из строя.

— Всего пять? Хорошо, я поверю. Берюк, убей их. Но в следующий раз я убью пятьдесят. Запомнили? Пятьдесят!

— Что с тобой, Унэг? — спросил Тумур.

Унэг оторвал немигающий взгляд от костра, на котором жарился, истекая жиром, крупный заяц.

— А что со мной?

— Не замечаешь?

— Что я должен замечать?

— Я скажу.

— Слушаю.