Искра и Тьма (СИ)

— Я знаю, — рассказывал Абдель, — что Черная птица уже облетела Великую Степь и вкусила в ней первые жертвы. Она возвестила о себе и в Двахире — самые умные поспешили переселиться в великий торговый город. Кадих опустел, а шухены частью осели среди вас, частью у гхурров и дженчей. Но все это зря — грядет великий хаос, народы перемешаются, сорвутся с места и войдут в Верхнеземье.

Барх выслушал старика внимательно. Затем, подумав, сказал:

— Я не буду гнать тебя отсюда, Абдель. Живи здесь, сколько тебе хочется. А теперь скажи мне, не встречал ли ты других наших соотечественников. Адрагов, понимаешь?

— Ох, хозяин, — вздрогнув, ответил Абдель. — Если вас интересуют те люди, что две недели назад пришли в холмы, где мы до этого худо-бедно жили, то…

— Что «то»? — поторопил его Барх.

— Хозяин! Нас было втрое больше. Талгат — так, кажется, звали их вождя — примчался ночью…

— Сколько их было? — прервал его Тумур.

— Много, хозяин, много!

— Больше нас?

Абдель съежился и испуганно захлопал глазами.

— Отвечай, собака! — гаркнул Берюк.

— Нет, вряд ли. — Старик, молитвенно сложив перед собой руки, отвечал глухо, вперив взгляд в землю, так как ясно почувствовал растущее раздражение окружавших его людей. — Может, столько же. Но они убивали нас просто ради забавы. Женщин, детей… устраивали на нас охоту…

— Иди прочь, падаль! — И Берюк прогнал старика, ударив того подошвой в висок.

Присутствовавшие на совещании проводили невеселыми взглядами согбенную, глубоко несчастную фигуру пустынника.

19. Не бывает слабых противников

Засвистели стрелы, и несколько человек с криком упало с коней. Нападающие устроили засаду с умом: с севера на юг тянулся раскинувшийся на возвышенностях лес. Единственная просека проходила по дну узкой долины, меж двух крутых холмов с осыпавшимися склонами.

Но неорганизованность багунов сыграла им на руку. Все едут по дорогам, но Сечи закон не писан. Многие перли на своих закаленных конях сквозь заросли, надеясь подстрелить какую-нибудь живность.

Бой был короткий. Основная группа, состоявшая из гридей и отроков, закрывшись щитами, начала медленно наступать. Лучники, пристроившись меж щитов, слепо осыпали откосы стрелами, и оттуда с хриплым воплем уже свалилось два человека. То были крестьяне в стеганках, с топорами и самодельными луками.

Крестьяне — не воины. Хоть они и следили за передвижением Сечи, но как следует подготовиться к бою не смогли. Хольды, шарившие в лесу, услышав звуки битвы, тихо подкрались к увлекшимся перестрелкой повстанцам и ударили им в спины. Вскоре с вершин полетели мертвецы, и спустя десять минут вся дорога была усеяна грудой окровавленных тел — не меньше сотни.

Не прошло и получаса, как бой закончился.

Семен ходил мимо поверженных врагов. Бойцы расчищали путь, бросая тела павших в придорожные кусты. Он думал, что подтолкнуло этих мирных людей, веками живших на вспахиваемой и засеиваемой ими земле, дороживших этой землей, вросших в нее корнями, схватиться за оружие? А что толкнуло его самого избрать свой путь? В том-то и дело, что он никогда ничего не избирал. Таким его сделала судьба. Все, что он мог, — цепляться за жизнь. Отчаянно, бездумно пытаться уцелеть.

В последнее время Семен часто задумывался над этим. Почему человек поступает так, а не иначе? В данном случае ответ напрашивался сам собой — тирания княжича Андрея ожесточила крестьян. Они хорошо знали, что будет, когда придет Военег. Горько осознавать, что это он со своими сподвижниками разорит их дома и житницы, порежет скот, надругается над женщинами — так было всегда, сотни раз.

Безбородый не знал покоя, и это мучило его все сильнее.

Он вспомнил, когда вступил на этот тернистый путь самокопания и переосмысления своей жизни. Три года назад — именно тогда его хунда остановилась в местечке под названием Пал, в Приозерной равнине. В местном лесочке Семен, охотясь, набрел на имение кметя по имени Глеб.

Глеб был крепким, пышущим здоровьем мужиком, хозяйственным и правильным во всех отношениях: красавица-жена, восемь детей, да и дом… Здоровенную ладную избу, хозяйственные постройки и все вокруг Глеб сделал своими руками. Искусно и добротно.

Хозяин приветливо встретил гостя, разговорился с ним, не скривился и не замялся, узнав, кто он такой и чем занимается, пригласил войти, угостил хлебом-солью — бескорыстно, от всего сердца, чему Семен немало подивился. Потом водил его по двору, рассказывал, как и что делал, упомянув о хитростях и секретах: как рубил избу, как ставил крышу, и про окошки, и крыльцо, и про качели для ребятни.

Семен удивлялся безмерно. Вечером Глеб собрал всю семью, достал из шкафчика завернутую в тряпицу толстую книгу и принялся важно читать. Торжественный и напыщенный тон хозяина, его чрезмерная серьезность и самодовольство быстро утомили Семена. Спотыкающееся, но при этом напевное чтение Глеба вызвало у него улыбку, он собрался было откланяться, как услышал нечто до боли знакомое…