Искра надежды

— Всем встать! — приказал судебный пристав, и Бет взглянула на свои ноги на больничной койке. — Достопочтенный судья Пино из окружного суда Третьего округа.

— Ваша честь, — елейно улыбнулся судье помощник прокурора. — Если я не ослышался, на прошлой неделе в сельском клубе вы выбили 80 очков в гольфе? — Его зубы заблестели в подобострастной улыбке.

— Это, черт побери, вас не касается, Корк, — отрезал судья. — Терпеть не могу предъявлять обвинения в больницах. — И он с укоризной посмотрел на единственный в палате стул, который уже заняла стенографистка. — А больше сесть негде?

— Слишком мало места в палате, — ответил пристав извиняющимся тоном.

— Так, может, нам избавиться от посторонних? — вскинул взгляд на него судья. — И начать прямо с вас?

— Но, Ваша честь, я здесь, чтобы защищать вас, — несмелым голосом отвечал пристав.

Бет не могла надивиться: что, на их взгляд, она могла такого сделать, будучи прикованной к кровати? Охранник больницы принес откуда-то вращающийся стул и еле всунул его в палату, еще дальше оттеснив Менди от Бет.

— Господи, ради всего святого, — нетерпеливо заерзал судья Пино, — мы готовы начать?

Бет гадала: а хватит ли кое-кому смелости сказать, что он сам и является причиной задержки? Похоже, что нет.

— Да, мы готовы, Ваша честь, — ответила Менди.

— Разумеется, — подтвердил прокурор.

Судья надел очки для чтения и вслух зачитал иск. В нем имя Бет не значилось, только ее инициалы.

— Вы понимаете, что здесь сегодня происходит? — спросил судья, уставившись на нее неумолимым взглядом.

Бет покачала головой.

— Вся процедура записывается, мадам, — потребовал судья. — Вы должны отвечать на вопрос словами!

— Не совсем, — пробормотала она.

— Согласно Кодексу Миссисипи, часть 97-3-37, статья 1, и Кодексу Миссисипи, часть 97-3-19, раздел Д, вас обвиняют в преднамеренном убийстве ребенка в утробе матери. По законам нашего штата, убийство — это умышленное противоправное причинение смерти другому человеку. По законам штата, определение «человек» включает и еще не рожденных детей на любом сроке, от зачатия до рождения. Максимальное наказание за такое преступление — двадцать лет заключения; или штраф — максимально семьдесят пять тысяч долларов; или и первое, и второе, поскольку ваш поступок повлек за собой выкидыш.

«Двадцать лет? — Бет была шокирована. — Семьдесят пять тысяч долларов?» Ни первое, ни второе не укладывалось в голове.

— Единственный просчет, Ваша честь, это просчет правосудия, — вмешалась Менди.

— Настоятельно советую вам, мисс Дювилль, следить за своими высказываниями. — смерил ее взглядом прокурор. И добавил, обращаясь уже к Бет: — Вы признаете себя виновной?

— Я все могу объяснить…

— Нет, — пресекла ее попытку Менди. — Бет, я знаю, что вам есть что сказать, но пока не рассказывайте об этом никому, кроме меня. Я сохраню все сказанное вами в тайне. В отличие от всех остальных. Сейчас вы должны просто ответить: признаете или не признаете свою вину.

— Не признаю, — прошептала она.

— Где ее родители? Кто привез ее сюда? — потребовал ответа судья.

Бет вправе была ожидать, что этот вопрос будет обращен к ней, а все вели себя так, будто ее здесь не было вовсе.

— Черт бы меня побрал! Если бы я знал, — сокрушенно выдохнул Уилли Корк.

— Какие ваши пожелания относительно залога, господин прокурор? — нахмурился Пино.

— Учитывая тяжесть совершенного преступления, — бесстрастно отвечал Корк, — против нерожденного, лишенного голоса ребенка, принимая во внимание равнодушие, которое демонстрирует преступница, я бы просил суд лишить ее возможности выйти под залог до суда.

— Ублюдок! — вырвалось у Менди.

— Прошу прощения… мисс Дювилль, вы что-то сказали? — судья изумленно изогнул бровь, взглянув в ее сторону.

— Я сказала, что многоуважаемый помощник прокурора, — указала она рукой на Корка, — любит облизывать блюда господ, будучи опьянен шансом подольститься. По-другому не объяснить, как такое можно придумать! — Она повела рукой в сторону Бет. — Я прошу достопочтенный суд рассмотреть вопрос о залоге, когда мою подзащитную переведут в тюрьму. Это не безразличие, Ваша честь — это просто шок. Моя подзащитная сама еще ребенок. Семнадцатилетняя девочка, которая вместе с беременностью лишилась и своего дома.

— Бог мой! Вы же сами были когда-то на месте того безвинно убиенного, беззащитного ребенка. — Корк перешел на высшие ноты пафоса: он жаждал крови. — Отличие лишь в том, что вам дали шанс жить, а ему — нет! — Голос его достигал такой высоты, что мог бы распугать голубей под сводами заброшенного оперного театра.

— Ваша честь, если суд позволит, могу я кое-что добавить? — продолжала государственный защитник.

— Что-то мне подсказывает, что вы в любом случае добавите. — Судья Пино удобнее устроился на вращающемся стуле.

Менди повернулась лицом к помощнику прокурора.