Искра жизни

— Остальных распихайте сюда, — приказал Вебер заместителю старосты лагеря.

Тот начал распределять новеньких по секциям, Шульте контролировал. Вебер нехотя двинулся дальше.

— Почему тут гораздо меньше, чем там? — спросил он, подойдя к секции «Г» двадцать второго барака.

— Помещение меньше, чем в других секциях, господин оберштурмфюрер.

Вебер включил фонарик. Луч его заскользил по застывшим лицам арестантов. Пятьсот девятый и Бухер стояли в самом заднем ряду. Кружок света пробежал по лицу пятьсот девятого, ослепил его, перескочил дальше, но вдруг вернулся.

— Где-то я тебя уже видел. Где?

— Я давно в лагере, господин оберштурмфюрер.

Кружок света соскользнул вниз, на латку с номером.

— Пора бы тебе уже подохнуть.

— Это из тех, кого недавно в канцелярию вызывали, господин оберштурмфюрер, — угодливо подсказал Хандке.

— Ах да, верно. — Кружок света снова спрыгнул вниз на номер, потом побежал дальше. — Запишите-ка номер, Шульте.

— Так точно, — радостно отозвался Шульте молодым, свежим голосом. — Скольких сюда?

— Двадцать. Нет, тридцать. Пусть потеснятся.

Шульте и староста лагеря отсчитали тридцать человек, записали номера. Из темноты глаза ветеранов, не отрываясь, следили за карандашом Шульте. Не похоже, чтобы тот записал номер пятьсот девятого. Вебер ему этот номер не назвал. Фонарь снова погас.

— Готово? — спросил Вебер.

— Так точно.

— Остальную писанину пусть завтра доканчивает канцелярия. Марш по баракам! И подыхайте лучше сами! Не то поможем.

Широким хозяйским шагом Вебер двинулся по дороге. Свита эсэсовцев последовала за ним. Хандке какое-то время постоял в раздумье.

— Дневальные! За едой! — буркнул он наконец.

— Вы останьтесь, — прошептал Бергер пятьсот девятому и Бухеру. — Найдем, кого послать вместо вас. А то еще, чего доброго, опять попадетесь Веберу на глаза.

— Шульте мой номер записал?

— Я не видел.

— Нет, — сказал Лебенталь. — Я стоял впереди и следил. Он не записал. Забыл в спешке.

Тридцать новичков некоторое время неподвижно стояли в прохладной ночной мгле.

— Место хоть есть в бараке? — спросил наконец Зульцбахер.

— Воды, — прохрипел несчастный, стоявший рядом с ним. — Братцы, воды! Дайте водицы, Христом Богом прошу.

Кто-то принес жестяное ведро, еще наполовину полное. Новенькие бросились на него гурьбой и тут же опрокинули; пить им было не из чего, кроме собственных ладоней. Они падали на землю и тщетно пытались зачерпнуть пролитую воду горстями. Они стонали. Губы их почернели от грязи. Некоторые просто лизали землю.

Бергер заметил, что Зульцбахер и Розен не приняли участия в свалке.

— У нас водопровод есть, это рядом с уборной, — сказал он. — Течет, правда еле-еле, но, если потерпеть, набрать можно, и напиться хватит. Возьмите ведро и принесите воды.

Один из новеньких тут же ощерился.

— Чтобы вы тут тем временем пайку нашу слопали, да?

— Я схожу, — сказал Розен и взял ведро.

— И я с тобой, — вызвался Зульцбахер, берясь за ушко с другой стороны.

— Ты останься, — сказал Бергер. — Бухер с ним сходит и покажет, где что.

Оба ушли.

— Я тут староста секции, — объяснил Бергер новичкам. — У нас порядок. Советую присоединиться. Иначе долго не протянете.

Никто не отозвался. Бергер даже не понял толком, слышал его кто-нибудь или нет.

— Место хоть есть в бараке? — немного погодя снова спросил Зульцбахер.

— Нет. Спать придется на сменку. Одни спят, другие ждут на улице.

— А пожрать есть что-нибудь? Мы весь день только чапали, и поесть не дали.

— Дневальные уже пошли на кухню. — Бергер не стал делиться своими опасениями, что на новеньких никакой еды не выдадут.

— Моя фамилия Зульцбахер. Тут что — лагерь уничтожения?

— Нет.

— Точно нет?

— Точно.

— Уф, слава Богу! И газовых камер нет?

— Нет.

— Слава Богу, — повторил Зульцбахер.

— Ты так радуешься, будто у нас тут курорт, — усмехнулся Агасфер. — Не торопись. А вас откуда пригнали?

— Мы пять дней добирались. Пешком. Вначале нас тысячи три было. Лагерь наш расформировали. Кто не мог идти, тех расстреливали.

— Да откуда вы шли-то?

— Из Ломе.

Часть новеньких еще лежали на земле.

— Воды! — прохрипел один. — Куда тот с водой подевался? Сволочь, сам напьется, а мы тут подыхай.

— А ты бы на его месте не напился? — спросил Лебенталь.

Арестант посмотрел на него пустыми глазами.

— Воды! — простонал он, но уже спокойнее. — Воды, пожалуйста!

— Так вы из Ломе? — переспросил Агасфер.

— Да.

— Мартина Шиммеля там не встречали?

— Нет.

— А Морица Гевюрца? С переломанным носом, лысый такой.

Зульцбахер с трудом попытался припомнить.

— Да нет.

— А может, Гедалье Гольда знаете? У него одно ухо, — добавил Агасфер с надеждой в голосе. — Его нельзя не запомнить. Из двенадцатого барака.

— Из двенадцатого?

— Ну да. Четыре года назад.

— О Господи! — Зульцбахер отвернулся. Идиотские расспросы. Четыре года! Почему тогда не все сто?

— Оставь его в покое, старик, — сказал пятьсот девятый. — Видишь, устал человек.

— Так это ж были друзья, — пробормотал Агасфер. — Как же про друзей не спросить?

Бухер и Розен вернулись с ведром воды. Розен был в крови. Его риза была разорвана до плеча, роба расстегнута.