Искра жизни

Вебер ничего на это не ответил. Нойбауэр недовольно на него покосился.

— Прикажите, чтобы люди легли, — распорядился он. — Тогда они меньше похожи на воинскую часть.

— Слушаюсь! — Вебер нехотя сделал несколько шагов вперед. — Лечь! — скомандовал он.

— Лечь! — понеслась команда вдоль строя.

Заключенные рядами повалились на землю. Вебер вернулся назад. Нойбауэр хотел было уже отправиться к себе домой, но что-то в поведении Вебера ему не нравилось. Он остановился. «Вот тварь неблагодарная! — подумал он. — Ему только что выхлопотали крест «За боевые заслуги», а он уже опять нагличает! Что за люди! Да и что ему терять? Пару побрякушек со своей цыплячьей груди героя — больше ничего, у-у, наемник!»

Налета не последовало. Некоторое время спустя сирены дали отбой. Нойбауэр повернулся к Веберу.

— Как можно меньше света! И не тяните вы с распределением людей по баракам. В такой темноте все равно ни черта не видно. Остальное завтра старосты с канцелярией сами уладят.

— Слушаюсь!

Нойбауэр не уходил. Он решил посмотреть, как уведут этап. Люди поднимались с трудом. Иные до того устали, что где легли, там и заснули, и теперь товарищи их расталкивали. Другие остались лежать — эти уже идти не могли.

— Мертвых в крематорий. Тех, кто без сознания, тащить с собой.

— Слушаюсь!

Наконец колонна построилась и медленно двинулась вниз к баракам.

— Бруно! Бруно!

Нойбауэр чуть не подпрыгнул. От главных ворот прямо через плац к нему шла жена. Конечно, она была на грани истерики.

— Бруно! Что случилось? Почему тебя нет? Ты не…

Встретив взгляд мужа, она запнулась. Следом за ней шла и дочь.

— Что вам здесь надо? — еле сдерживая кипящую ярость, поскольку Вебер был рядом, тихо спросил Нойбауэр. — Как вы вообще сюда попали?

— Часовой. Он же нас знает. А ты все не возвращался, я подумала, уж не случилось ли чего. А эти люди…

Сельма огляделась, словно только что очнулась от тяжелого сна.

— Разве я вам не говорил, чтобы вы оставались только в моей служебной квартире? — спросил Нойбауэр все еще тихим голосом. — Разве я вам не запретил сюда заходить?

— Отец! — взмолилась Фрея. — Мама чуть с ума не сошла от страха. Эта ужасная сирена, прямо над ухом.

Этап как раз сворачивал на главную улицу зоны. Арестанты проходили совсем рядом.

— А это что такое? — прошептала Сельма.

— Это? Да ничего особенного. Этап сегодня прибыл.

— Но…

— Никаких «но»! Вам здесь нечего делать! Марш отсюда! — Нойбауэр подталкивал жену и дочь к воротам. — Живо! Марш!

— Но какой у них вид! — Сельма, не отрываясь, смотрела на изможденные лица заключенных, мелькавшие в полосе лунного света.

— Вид? Это заключенные! Изменники родины! Какой у них должен быть вид? Как у надворных советников?

— А те, кого там несут, это же…

— Все, хватит с меня! — заорал Нойбауэр. — Только этого мне недоставало! Нюни распускать! Эти люди доставлены к нам сегодня. Как они выглядят… словом, мы тут совершенно ни при чем! Напротив! Их к нам прислали подкормиться. Разве не так, Вебер?

— Так точно, господин оберштурмбанфюрер!

Вебер скользнул по Фрее чуть насмешливым взглядом и ушел по своим делам.

— Ну что, убедились? А теперь марш отсюда! Здесь вам запрещено находиться. Это вам не зоопарк.

Он настойчиво подталкивал жену к выходу. Больше всего он боялся, как бы Сельма сейчас чего не ляпнула. Такие времена — только и смотри, только и озирайся. Ни на кого положиться нельзя, и на Вебера тоже. Вот черт, угораздило же Сельму и Фрею заявиться, как раз когда этап прибыл! А он забыл им сегодня сказать, чтобы оставались в городе. Впрочем, Сельма все равно бы не осталась. Черт ее знает, отчего она такая нервная. А ведь со стороны посмотреть — какая солидная, представительная женщина. Но как сирену услышит — визжит, словно резаная.

— А с вахтой будет особый разговор. Просто взять и пропустить — это как называется? Этак они любого пропустят.

Фрея обернулась.

— Сюда мало кто захочет.

У Нойбауэра на секунду даже дыхание перехватило. Это еще что за новости? Фрея! Его плоть, его кровиночка? Его зеница ока? Мятеж! Он пристально взглянул в спокойное лицо дочери. Нет, она не это имела в виду. Она не хотела его обидеть. Он простодушно рассмеялся.

— Ну, не знаю, не знаю. Эти вот, с этапа, просто умоляли, чтобы мы их приняли. Умоляли! Плакали! Ты бы посмотрела, как они у нас будут выглядеть недельки через две-три. Не узнать! У нас же лучший лагерь во всей Германии! Этим и славится. Курорт, да и только.

* * *

На подходе к Малому лагерю от этапа оставалось еще человек двести. Это были самые слабые. Они поддерживали друг друга. Зульцбахер и Розен тоже были здесь. Обитатели бараков по отделениям выстроились на улице. Они знали — командует разводом сам Вебер. Поэтому Бергер назначил сегодня пятьсот девятого и Бухера дневальными и послал за едой, таким образом он надеялся уберечь их от встречи с начальником режима. Но с кухни их отправили восвояси. Сказали, что еда будет не раньше, чем разместят пополнение.

Света нигде не было. Лишь в руках у Вебера и шарфюрера СС Шульте вспыхивали изредка карманные фонарики. Старосты бараков им докладывали.