Искупление

– Лишь бы открыли, когда мы убьем этих торопыг, – мрачно заметил Торн и посмотрел на Гледу, которая на ходу нащупывала рукоять меча. – Кроме тебя у меня больше никого нет. Не забывай об этом, дочь.

– И ты помни о том же! – кивнула Гледа и стала понукать лошадь, потому что от снования холма, на котором однажды была построена крепость Опакум, склон, а вместе с ним и дорога – поднимались круто вверх, и в обычное время лошадей заводили по нему под уздцы, а подводы так и вовсе затягивали, цепляя веревками и вращая привратный ворот.

– Мы на месте, – бросил Торн, спешиваясь у самых ворот, за которыми раздавался звон цепей подъемного механизма. – Стайн, присмотри за нашими лошадьми.

– Да сейчас поднимут решетку и ворота распахнутся! – закричал Стайн. – И лучники! Лучники должны быть на стене!

– Лучники не будут спешить, – нахмурился Торн. – Я слишком хорошо знаю своего тестя. Он же не знает, что в отряде его внучка. К тому же, кто открывает ворота, когда три десятка вражеских всадников возле них? Я уж не говорю, что защитники захотят посмотреть, на что способны фризы, а потом и смысла не будет тратить стрелы.

– Это еще почему? – не понял Стайн.

– Не в кого будет стрелять, – процедил сквозь зубы Торн и, выдернув меч из ножен, пошел вперед, потому что фризский разъезд уже закрутился у подножия холма, и сразу три десятка воинов, обнажив мечи и выставив пики, шли вверх по склону.

– Падаганг, Хельм! – крикнул Торн. – Держите края дороги! Вай, если молишься, то молись во весь голос, чтобы в главной башне Опакума слышно было! Соп и Бред! Справа и слева от меня! Хода, Гледа – за спину!

– Почему я за спину? – возмутился Хода.

– Потому что на срубленную голову корону надеть можно, – ответил, поднимая над головой клинок, Торн, – да толку будет маловато от нее.

– У тебя же есть ножи? – толкнула кулаком в бок Ходу Гледа, заставив того поморщится от боли в недавней ране, и шмыгнула в сторону, к Падагангу, который в отличие от Хельма куда искуснее управлялся с мечом и вряд ли мог снести ненароком голову соратнику. Фризы выстроились в три ряда и двигались по узкой дороге с таким видом, словно собирались сейчас, сразу, с наскока не только порубить крохотный отряд наглецов, но и захватить всю крепость.

– Восемь против тридцати! – расхохотался Хельм. – Не самый плохой расклад!

– Девять, дорогой Хельм, девять против тридцати, – услышала Гледа сдавленный голос Скура, оглянулась и обнаружила йеранца ползающим по камням с куском угля. – Захочешь жить – прыгать научишься! А хороший прыжок – почти полет. Надеюсь, в Опакуме у меня не будут спрашивать ярлык на магию? Ну, давай же!

Йеранец отбросил уголь, положил на рисунок ладонь, выхватил нож и пронзил ее так, словно хотел пригвоздить самого себя к древним камням.

– Всегда хотел испытать это колдовство, – с досадой простонал он и мотнул подбородком, стряхивая с лица бисерины пота. – Все как-то не было случая.

Гледа в растерянности вновь обернулась к фризам, до которых оставалось чуть больше сотни шагов, и вздрогнула. Перед ней стояла она сама! Да не одна, а сразу трое! И не только она, но и еще трое Торнов Бренинов, трое Падагагов, трое Сопов! На мгновение ей показалось, словно еще три отряда под управлением Торна Бренина выбрались на дорогу, чтобы порубить на куски врага, но уже в следующую секунду поняла – морок. Фигуры повторяли движения тех, по образу которых были созданы, но с каждой секундой становились все прозрачнее, как тающий под утренним солнцем туман.

– У вас минуты две! – заорал за спиной Гледы Скур. – Я не выдержу дольше! И знайте, что для фризов эти сполохи кажутся подлинными воинами! Пользуйтесь!

Фризы и в самом деле были озадачены, но не замедлили шага. За пятьдесят шагов одним движением они выдернули из ножен мечи и выставили копья. За тридцать прикрыли грудь небольшими щитами. За двадцать…

Торн Бренин ринулся вперед, словно хотел втоптать в камень собственный сполох, но и тот так же метнулся вперед, опережая хозяина и заставляя противника тратить силы, время, взмахи оружием на пустоту, и предлагая им смерть от ударов, источника которых они не видели. Там, где оказался Торн, сразу же обнаружилась прореха в рядах противника, а когда фризы не выдержали и побежали, с крепостной стены зафыркали луки.

– Не тот враг, – поморщился Торн. – Это же дозорные, вот если бы против нас была пехота.

– Торн Бренин! – раздался громкий голос над головой капитана. – Где мои внуки?

Гледа замерла, но посмотрела наверх лишь после того, как и Торн медленно поднял взгляд и поклонился стоявшему на привратном бастионе седому и грузному воеводе – ее деду – Стахету Вичти.

– Вот твоя внучка, Стахет, – обнял Гледу за плечи Торн. – А вон на той лошади тело твоего внука. Я не сумел уберечь его. Считай, что он умер у меня на руках.