Искупление Гренгуара (СИ)

— Вы не можете быть некстати, — возразил Пьер. — И наконец я представлю вас моей жене. Мари, перед тобой Рене Монферан, мой друг, спаситель и благодетель. Не будь его, мы бы с тобой не встретились.

— Муж так много рассказывал о вас, мсье Монферан, — Мари даже слегка разнервничалась. — И я рада, что, наконец, могу высказать всю мою благодарность за то, что вы сделали для нас.

— Ну что вы, мадам, — Рене склонился над ее рукой. — Мне приятно видеть вас обоих, наконец-то вместе. Два красивых человека, любящих друг друга, что может быть прекраснее? Какие еще могут быть благодарности?

— Пожалуйста, к столу, — Мари сделала приглашающий жест.

— Я должен объяснить, в конце концов, почему явился так непозволительно рано, — сказал Монферан после того, как обмен любезностями и комплименты кулинарным способностям хозяйки закончились. — Дело в том, дорогой Пьер, что завтра тебе назначена аудиенция у короля. И я должен тебя об этом известить.

— Но… я ведь не просил об аудиенции, — Пьер слегка побледнел. Разговоры этой ночи с женой вдруг всплыли в его сознании. У Мари тоже сильно забилось сердце, и она крепко сжала руку мужа.

— Известие несколько шокирующее, — Рене понял состояние друга. — Однако, я поясню. Ведется следствие по делу похищений людей и продаже их в рабство. Его величество был возмущен, когда узнал о всех этих галерах, борделях. Он сам возглавил дело и хочет во всем разобраться. Я прохожу свидетелем. Ты, Пьер, тоже пострадал от них. И вы, мадам, — легкий поклон в сторону Мари. — Потому его величество пожелал поговорить с тобой, мой друг. Об этом деле. Я был уверен, что ты захочешь оградить супругу от этой тяжелой обязанности. Потому не упоминал о ней.

— Да, вы сделали все правильно, Рене, — задумчиво согласился Гренгуар. — Мы еще не поквитались с Бородавочником. Возможно, это шанс. И все же … аудиенция у короля … не такое уж приятное дело. Кто знает, чем это кончится.

— Но игнорировать ее еще опаснее, — взволнованно сказала Мари. — Ты ведь сам понимаешь.

— Мадам, вы не только красивы, но и обладаете здравым смыслом, — Рене посмотрел на жену друга с уважением. — Пьеру несказанно повезло и я рад за него вдвойне.

— Вы тысячу раз правы, мой друг, повезло, — Пьер с нежностью взглянул на свою Мари. — Однако, теперь я должен готовиться к аудиенции. Когда она назначена?

— Завтра в полдень, — ответил Рене. — Я заеду за вами в одиннадцать. Надеюсь, это не будет поздно, и мы успеем. Итак, до завтра, друзья мои.

========== Королевская милость ==========

Вот уже целую неделю король Франции Людовик ХII отчаянно скучал. Ничто не могло развеять жесточайшую хандру, поселившуюся в сердце его величества. Все виделось ему в черном свете, все раздражало. Солнечный свет казался слишком ярким, и верный камердинер спешил закрыть все окна. Ночная темнота тоже удручала, и тогда в спальню приносились десятки канделябров, с целью разогнать мрак. Доставалось, конечно, и придворным. Король мог придраться к любой мелочи. То его раздражал цвет принесенного костюма и последний летел в физиономию камердинера. То вино казалось кислым и осколки графина собирали уже на полу. Делами государства его величество занимался скрипя зубами, то и дело отпуская едкие комментарии по поводу и без. Словом, обстановка во дворце в эту неделю была столь гнетущей, что придворным оставалось уповать только на счастливый случай, который избавил бы короля от хандры, а их самих от страха за свою должность при дворе, а то и похуже — за собственную жизнь.

И тут весьма кстати подвернулось дело о сутенерах и работорговцах, усугубленное тем фактом, что на галере Ахмета нашли похищенную дочь графа де Флориньи, одного из самых знатных вельмож Франции. Девочка предназначалась Ахметом в султанский гарем. Подобный беспредел привел короля в бешенство еще и потому, что открыл ему глаза на ближайшее окружение. Кто-то из них несомненно покровительствовал негодяям, и его нужно было вычислить. У короля имелись кое-какие догадки на этот счет. А теперь Людовику представилась возможность вылить на мерзавцев всю накопившуюся желчь, привлечь на их головы все возможные кары, чем он занялся весьма активно, лично допрашивая всех участников событий. Сегодня, как мы уже знаем, был черед Пьера Гренгуара. Последний чувствовал себя весьма неуютно в лабиринтах Лувра. Его угнетали огромные, пустые комнаты. От них веяло холодом. С каким удовольствием поэт сбежал бы отсюда на простор улиц или еще лучше к морю. Но, увы, сейчас, он не принадлежал себе. Его судьба и судьба Мари зависела от его таланта рассказчика. И Пьер развернул этот свой талант во всем блеске. Все пережитые им события он передавал ярко, образно, в лицах. Это было похоже на театр одного актера для единственного зрителя. Людовик действительно увлекся, слушал внимательно, а на лице его, сменяя друг друга, отражались эмоции от услышанного.